Неукротимый
Шрифт:
Шайна поднялась со скамейки и направилась к двери. Если ей удастся сейчас вывести его из равновесия, заставить уйти, она выиграет эту партию. Но внутренний голос твердил, чтобы она держалась поосторожнее с этим человеком.
– Доктор Лейтон, – негромко сказала она.
– Йен, – поправил он ее.
Глаза Шайны вспыхнули холодным огнем. Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
– Йен, – с преувеличенной теплотой сказала она. – Простите, но я не думаю, что у нас с вами есть общее будущее. Я ввела вас в заблуждение – простите меня. Конечно, я по-прежнему глубоко признательна вам за то, что вы спасли
– Значит, у вас и в мыслях нет выйти замуж? – холодно, с издевкой спросил он.
Шайна удивленно уставилась на него. И это – Йен? Всегда такой тихий, вежливый, галантный? Сейчас он раскрывался ей с другой стороны, и Шайна подумала о том, что лучше бы ей не знать его. Каким непредсказуемым бывает человек! Даже когда тебе кажется, что ты знаешь его как облупленного! Но она и сама не из пугливых! Выпрямившись, Шайна надменно взглянула на Йена.
– Не желаю оскорбить вас, сэр, – сказала она, – но мои планы вас не касаются. Что же до моего замужества, то поверьте, на вас свет клином не сошелся!
– Что вы говорите? – спросил Йен. – Вы меня удивили.
Шайна сделала усилие, чтобы сдержаться и не ответить дерзостью.
– Знаете что, доктор Лейтон, давайте-ка не будем ссориться и закончим на этом. – Шайна подошла к двери вплотную и положила руку на кнопку замка. – А теперь, я надеюсь, вы будете столь любезны оставить меня одну.
Никак не отреагировав на слова Шайны, Йен опустился в кресло возле окна.
– Действительно, на удивление красивая и желанная женщина, – задумчиво произнес он, не делая ни малейшей попытки покинуть ее спальню. – И к тому же – положение в свете! И близкое родство с лордом и леди Клермонт. Да, вы, безусловно, желанный приз, лакомый кусочек для любого молодого человека в Виргинии! Но и на вас есть пятнышко!
– Какое же? – вскинулась Шайна, скрестив руки на груди и с ненавистью глядя на ночного визитера.
– Здесь, в Виргинии, весьма неодобрительно относятся к пиратам. Так что найдется не так уж много смельчаков, которые рискнут принять у себя в доме женщину, которая побывала в руках не одного, а сразу двух пиратов! Я боюсь, что будут сделаны определенного рода предположения, а из них будет сделан и вывод. Вывод о том, что такая красивая молодая женщина, как вы, не может быть не скомпрометирована такой близостью, даже несмотря на то, что вам удалось в конце концов вырваться из их когтей!
Кровь прилила к щекам Шайны. Как он узнал, что она побывала пленницей не только Габриеля Форчуна, но и Ле Корбье? Неужели ее тайна вышла наружу?
Шайна решила, что самым правильным будет отрицать все.
Да, но этим она ничего не добьется. Нет, нужно блефовать!
– За пределами Монткалма ни одна живая душа не знает об этом, – сказала она. – А вы собираетесь раззвонить об этом по всему свету? Вы на это делаете ставку, сэр? На то, чтобы обратить мое же несчастье против меня?
– Да нет же, успокойтесь, – ответил Йен. – Я вовсе не
– О вашей жене? – Глаза Шайны даже округлились от негодования. – Я никогда не буду вашей женой! В этом вы можете быть вполне уверены!
– Ошибаетесь, – мягко возразил он.
– Нет, сэр, это вы ошибаетесь, если думаете, что я выйду за вас, чтобы спасти свою репутацию!
– Нет, нет, – тряхнул головой Йен. – Речь идет не о спасении вашей репутации!
– Тогда о чем же? – неприязненно спросила она. – О чести семьи? О нашем добром имени?
Медленная улыбка – лукавая и самодовольная – появилась на лице Йена.
– О вашем возлюбленном, – тихо сказал он, наслаждаясь изумлением, отразившемся на лице Шайны. – О Габриеле Сент-Джоне. Или, правильнее сказать, о Габриеле Форчуне.
Пол дрогнул под ногами Шайны, комната поплыла у нее перед глазами, все предметы стали неясными, расплывчатыми.
Удар, что и говорить, был силен. В самое сердце.
Йен спокойно наблюдал за Шайной. Затем встал с кресла и вежливо предложил:
– Присядьте, моя дорогая. Нам необходимо обсудить еще массу деталей!
Едва держась на ногах, Шайна медленно пересекла комнату и безвольно опустилась на стул.
На следующий день Йен и Шайна вышли из библиотеки, где объявили лорду и леди Клермонт о своей помолвке.
Как только Йен сообщил, что намеревается немедленно покинуть Виргинию и вернуться в Англию, в Лондон, лорд Клермонт пообещал как можно скорее оформить все бумаги, касающиеся наследства Шайны. Сама же свадьба могла состояться в любое время, хоть завтра.
Шайна чувствовала себя в ловушке, в зубах волка, долго рядившегося в овечью шкуру. Еще вчера ночью, сидя в своей комнате и слушая Йена, она поняла, что у нее нет никаких надежд на спасение. Если бы она отказала Лейтону, это означало бы, что Габриелю подписан приговор. Страшный, беспощадный. Его ждал в этом случае арест, суд и казнь, а ее, Шайну, вынудили бы при этом давать показания против него.
Не спасло бы Габриеля и бегство в Фокс-Медоу: губернатор Виргинии нашел бы его и там. Шайна знала это. Никакие убежища, никакие границы не были преградой для губернатора, когда он шел по следу, чтобы расправиться с очередным своим врагом. А пиратам была объявлена беспощадная война.
Той ночью, сидя в своей комнате, Шайна подумала, что не может поступить так, как требует того закон. Не может, да и не хочет. Она удивилась самой себе. Разве она не клялась отомстить, растоптать, уничтожить Габриеля Форчуна? Разве она не желала любыми путями расстроить его помолвку с Ребеккой? А ведь его арест немедленно поставит крест на этом фарсе.
И все же она не могла. Ей была непереносима даже мысль о том, что по ее вине Габриеля арестуют. Закуют в кандалы, посадят за решетку, будут судить, а под конец затянут петлю на его шее. И все это – из-за нее?
Шайна согласилась стать женой Йена, чтобы спасти человека, которого сама же поклялась ненавидеть. Она и ненавидела его – до той минуты, когда поняла, как короток путь от ненависти до любви. До той минуты, когда призналась самой себе, что безумно любит его – Габриеля Сент-Джона. Любит так, что согласится стать женой презираемого человека, лишь бы спасти ему жизнь.