Неуловимые
Шрифт:
Аскер не раз собирался завести подобное знакомство. Все офицеры имели либо жён, либо дам сердца, а он был один, и на это могли обратить внимание. Сейчас представился подходящий случай.
Вечером Аскер побывал с Анни в кино, проводил её, вернулся в управление и засел за письма фон Герхарда. Они были аккуратно распечатаны и прочитаны, с каждого была снята копия.
Утром все письма, за исключением одного, самого свежего, Аскер отнёс на почтамт.
— Анни, — сказал он, — я не смог разыскать фон Герхарда. Однако, если он вдруг появится, письма отдайте. Но смотрите:
— Что вы! Я ничего ему не скажу.
— Вы умная девушка. Вечером на том же месте?
— Да! — Анни радостно кивнула. Ей все больше нравился новый знакомый.
Аскер вернулся к себе и в оставшееся до обеда время вновь просмотрел копии писем. Все они были от родных. В первых по датам письмах содержались всякие домашние новости, просьбы беречь себя, всячески избегать восточного фронта. В дальнейшем тон писем стал беспокойный. Авторы их тревожились молчанием фон Герхарда. Почему он не пишет? Быть может, нездоров?.. С каждым новым письмом тревога нарастала. В последнем письме, которое Аскер не вернул, после очередной порции упрёков за молчание, сообщалось, между прочим, что давнишний друг и приятель фон Герхарда Вольфганг Эмрих, считавшийся убитым, внезапно объявился: оказывается, он был в плену у русских партизан и бежал.
Разведчик отложил бумаги, откинулся на спинку стула и задумался. Сегодня он решил узнать кое-что о фон Герхарде.
Когда настал час обеда, Керимов отправился в офицерский ресторан. Там обычно столовались все холостяки, в их числе и гауптштурмфюрер фон Герхард.
Ещё с улицы сквозь большое потрескавшееся стекло заведения увидел Аскер того, кто его интересовал. Фон Герхард сидел в дальнем углу; за его столиком обедали ещё двое.
Большой зал ресторана быстро заполнялся. Аскер походил по тротуару. Вскоре посетители заняли оставшиеся столики. Затем он увидел, что соседи гауптштурмфюрера расплатились и ушли. Тогда разведчик вошёл. Вскоре он оказался у столика фон Герхарда.
— Разрешите присесть? — спросил Аскер.
Громек холодно кивнул. Ему не нравился молчаливый оберштурмфюрер, занимавшийся проверкой контрразведчиков.
Аскер опустился на стул, заказал обед. В ожидании он закурил и принялся рассматривать посетителей. Так прошло несколько минут. Внезапно Аскер поднялся.
— Ба, — воскликнул он, глядя на входившего в ресторан офицера. — Лопни мои глаза, если это не Эмрих!.. Клянусь, это он!
Немец, так, казалось, заинтересовавший Аскера Керимова, подходил все ближе, и по мере этого выражение радости на лице Аскера уступало место разочарованию.
— Ошибся, — с досадой проговорил офицер. — Ошибся, но как они дьявольски похожи!.. Вы никогда не знали Вольфганга Эмриха? — обратился он к соседу.
Иржи Громек в недоумении посмотрел на Краузе, отрицательно покачал головой и вновь уткнулся в тарелку.
Так Аскер установил, что на фон Герхарда не произвело никакого впечатления имя человека, о котором говорилось в письме, как о его самом близком друге.
Аскер продолжал выполнять свой план.
— Бутылку портвейна, самого лучшего, —
Вино было доставлено.
— Выпейте со мной, — сказал он соседу. — У меня большая радость. Проходил мимо почтамта, заглянул на всякий случай, хотя и не рассчитывал, что получу так скоро письма — я недавно с фронта… И что вы думаете? Целых три письма! Одно лежало неделю. Работавшая там девушка дала мне хороший нагоняй: она уже хотела наводить справки об адресате или отправлять письма назад. Так выпьем? Это такая радость — получить из дома письмо!
Громек улыбнулся и поднял бокал.
— Рад за вас, — сказал он.
…Настал вечер. Стоя у подъезда кино, Аскер с нетерпением ждал прихода Анни Гельвиг. Наконец, девушка появилась.
— У меня новость, — сказала она. — Фон Герхард пришёл за письмами!
— Ну вот и хорошо. А вы хотели возвращать их. — Аскер постарался весело рассмеяться.
Глава десятая
Грегор Ост встретился со своим помощником Фогтом через пять дней. Ост был хмур, рассеян.
— Я начинаю сомневаться в ваших выводах, Фогт, — оказал он. — Судите сами. У тех двух офицеров, участвовавших вместе с Краузе в дорожном происшествии, я был лично. Я затратил на это уйму времени, но сумел повидать и того и другого. Гауптман Иоахим Динкершмидт, взглянув на фотографию Краузе, которую я привёз с собой, оказал: «Это он. Он действовал геройски, фактически спас меня, и я смог бы головой поручиться за этого офицера». Затем я разыскал оберега Юлиуса Штюльпнагеля. И этот — горой за Краузе. «Побольше бы таких, — сказал он, — и мы бы давно выиграли войну».
— Вы уверены, что речь шла о том самом человеке? Они могли напутать…
— Уверен, Фогт. — Ост вздохнул. — Штюльпнагель показал мне фото: по его предложению он, Динкершмидт и Краузе сфотографировались на следующее утро после происшествия…
— А как запрос в армейскую группу фон Штумпфа?
— Проволочной связи с ней нет. Запрос передан по радио. Недавно эту группу сильно потрепал противник, и она отступила куда-то на северо-запад, в болота, где сам черт ногу сломит. — Грегор Ост вытащил и развернул бумагу, — Вот ответ на радиограмму. Он поступил сегодня, тоже по радио. Фотографии оберштурмфюрера Краузе у них нет. Фото имеется в личном деле, и это дело у нас. Приметы Краузе обычны. Их добросовестно перечислили, но они ничего не дают…
Фогт сказал:
— Мои успехи значительнее ваших. Я нашёл человека, который знает, вернее знал оберштурмфюрера Краузе.
— Знал? Что это значит? Уж не убит ли Краузе?
— Убит. Но не он.
— Кто? Говорите же!
— Штурмфюрер Мориц Келлер! Но это не все. Установлено, что никаких посылок или писем семья Келлера ни с кем не отправляла.
— Быть может, убийца вовсе и не из родных мест Келлера?
— Я уверен в этом.
Фогт встал из-за стола, где происходил разговор, прошёл к широкому, низкому шкафу, распахнул дверку. Там лежал измазанный в грязи серый костюм.