Неуловимый граф
Шрифт:
— Вы любите меня? Вы… действительно меня… любите? — спросила Калиста, точно все еще не веря, что это правда.
— Придется мне доказать это, — сказал граф, — чтобы у тебя не оставалось уже больше никаких сомнений. Надеюсь, у нас будет впереди еще много времени, и я смогу это сделать.
Говоря это, граф наклонился к ней и, слегка приподняв пальцами ее подбородок, повернул к себе личико Калисты. В следующее мгновение он прикоснулся своими губами к ее губам.
Никогда
Это было так чудесно, так восхитительно, и это была любовь! Это было то, что она всегда мечтала найти в своем будущем муже и хотела, чтобы он обрел это в ней.
Такое удивительное чудо, такое бесконечное счастье, такой восторг, ощущение полета — она даже представить себе не могла, что здесь, на земле, можно испытать подобное.
Граф почувствовал, как губы ее отвечают на его поцелуи, как ее нежное, гибкое тело точно сливается с его телом, и он стал целовать ее еще более страстно, жарко и требовательно.
Словно горячий огненный вихрь закружил Калисту; комната, вещи, окружавшие ее, — все поплыло перед ее глазами и исчезло, — они были одни на земле, в сияющем солнечном свете, ничего и никого не осталось в мире, кроме них и их счастья, их любви!
Граф с трудом оторвался от ее губ.
— Я люблю тебя, моя неуловимая возлюбленная, я так бесконечно, так страстно тебя люблю! Я не верил, что встречу женщину столь прекрасную, нежную и совершенную, как ты!
— Я… люблю тебя, — еле слышно откликнулась Калиста. — Я всегда знала… я чувствовала, что любовь будет именно такой, если… если я когда-нибудь найду ее.
— Мы нашли ее вместе, — сказал граф, целуя ее глаза, ее щеки, ее очаровательный маленький носик и снова ждущие, полуоткрытые губы…
Прошло немало времени, прежде чем Калиста спросила нерешительно:
— Нам обязательно нужно сразу… возвращаться, чтобы сообщить маме и всем остальным, что мы обвенчались?
— Мы не вернемся, пока не проведем наш медовый месяц вдвоем, в свадебном путешествии. Граф увидел, какая радость вспыхнула в ее глазах.
— И мы можем… быть одни?
— Совершенно одни, — с улыбкой ответил он, — если, конечно, не считать лошадей, которых я купил для тебя.
— Лошади! — воскликнула девушка.
— Думаю, они тебе понравятся. В них течет кровь благородных арабских скакунов.
— Это просто замечательно! — пришла в восхищение Калиста. — Я так часто мечтала поездить верхом вдвоем с тобой! Я хотела этого больше всего на свете!
Граф нежно поцеловал ее, потом сказал:
— У меня масса
— Мне ничего не надо, кроме платья для верховой езды! — порывисто воскликнула девушка, но тут же одернула себя:
— Нет, не правда! Я хочу быть красивой, очень красивой… для тебя!
— Ты всегда красивая, что бы ты ни надела, — сказал граф, — даже в тех кошмарных рейтузах и жокейской курточке, в которых ты была в ту ночь, когда мы гуляли в саду в Эпсоме!
— Я шокировала тебя? — улыбнулась Калиста.
— Я до сих пор шокирован! — ответил граф. — И клянусь, я никогда не позволю тебе больше надевать их, если только мы не будем вдвоем, совершенно одни.
Калиста рассмеялась.
— В таком случае, — заметила она, — я с таким же успехом могу быть в том, в чем сейчас… то есть практически… без ничего!
Граф тоже улыбнулся, но в глазах его будто вспыхнуло пламя.
— Я же говорил, что ты маленький, дерзкий дьяволенок-искуситель! Не собираешься ли ты искушать меня прямо теперь, любовь моя?
В его голосе звучала такая страсть, что Калиста вспыхнула и уткнулась лицом ему в грудь.
— Когда нам надоест жить в Париже, — продолжал граф уже спокойнее, — мы можем поехать в Вену. Я уверен, что тебе доставит большое удовольствие увидеть липизанских жеребцов испанской школы верховой езды.
Калиста даже вскрикнула от радости.
— Как тебе только пришла в голову такая чудесная мысль?! Я мечтала об этом и хотела этого больше всего на свете! — Потом смущенно добавила:
— Но это будет так чудесно только потому… что ты будешь со мной!
— Ты узнаешь там различные новые фокусы, которым сможешь научить Кентавра, а когда мы вернемся домой, мы займемся выведением чистопородных скаковых жеребцов и, может быть, нам удастся вывести нового Эклипса. — Граф на мгновение умолк, а затем закончил очень мягко и тихо:
— И возможно, мы вместе попытаемся создать нашего собственного, столь же замечательного, наследника.
— Я совершенно уверена, — прошептала Калиста, — что твой сын будет таким же замечательным… таким же великолепным… как Годольфин Араб.
— А твоя дочь, любовь моя, — откликнулся граф, — будет столь же прекрасна, как Роксана.
Она прижалась к нему, и граф почувствовал, как дрожь пробежала по ее телу от его прикосновения.
— У меня есть для тебя подарок, — сказал он, поцеловав ее в волосы.