Неуловимый граф
Шрифт:
Он потянулся к стулу, на котором лежал его фрак, и вытащил из кармана тонкую книжку в бумажной обложке. Увидев ее, Калиста пришла в восторг.
— Это же та самая книга, которая была у Коко! Та, в которой я прочитала рассказ об Агбе и Шаме!
— Я нашел ее в книжной лавке, — ответил граф. — Теперь ты сможешь прочитать мне остальные истории.
— О, спасибо тебе, спасибо!
— У
— Оно чудесное… просто восхитительное! — воскликнула Калиста, но тут же добавила с тревогой:
— Но ведь оно, наверное, очень дорого стоит?
— Ты сможешь купить себе, по крайней мере, трех лошадей, если захочешь продать его, — поддразнил ее граф.
— Спасибо! Большое спасибо! Я так благодарна тебе, так безмерно благодарна! — проговорила Калиста, полуоткрыв губы для поцелуя.
Граф резко, сильно притянул ее к себе. Он стал целовать ее страстно, безудержно, и Калиста, всем существом откликаясь на его поцелуи, почувствовала, как в ней вспыхнуло ответное пламя.
Она прижималась к нему все крепче, ощущая, как все ее тело откликается на его призыв, загораясь неведомым желанием. Девушка не понимала, что с ней, она чувствовала только, что хочет быть ближе, еще ближе к нему.
Ей хотелось, чтобы он не переставал целовать ее. Хотелось, чтобы огонь его губ сжег ее дотла, так чтобы от нее не осталось ничего, не осталось ни тела, разделенного с его телом, ни души, разделенной с его душой; она хотела стать частицей его существа, слиться с ним воедино.
Внезапно, так же неожиданно, как он обнял ее, граф разжал свои объятия.
— Тебе нельзя переутомляться, — произнес он не слишком уверенно. — Я должен уйти и дать тебе как следует выспаться и отдохнуть, Калиста, так чтобы завтра, когда ты в первый раз спустишься вниз, ты чувствовала себя здоровой и полной сил.
С этими словами он поднялся. Калиста взглянула на него снизу вверх.
Губы ее горели и еще дрожали слегка от его неистовых поцелуев, чуть затуманенные
— Ты… хочешь уйти… от меня? — спросила она еле слышно.
— Я хочу, чтобы ты поспала.
— Но… я думала… — она в нерешительности умолкла.
Граф не двигался, ожидая, что она скажет.
— Что же ты думала? — спросил он наконец.
— Что теперь… когда мы… муж и жена, ты останешься… со мной, — прошептала девушка. — Он не отвечал, и она тут же добавила поспешно:
— Но, конечно… если ты только сам этого… хочешь.
— Хочу ли я!
Крик этот будто вырвался из самой глубины его существа. Он рванулся к ней и обнял ее так крепко, что ей стало трудно дышать.
— Я люблю тебя, я тебя обожаю, я преклоняюсь перед тобой! — шептал он, точно в лихорадке, — и ты спрашиваешь меня, хочу ли я остаться! О, любовь моя, жизнь моя, счастье мое! Моя маленькая, чудесная возлюбленная! Нет таких слов, чтобы я мог рассказать тебе, как отчаянно, как мучительно, как страстно я люблю тебя, как ты нужна мне, нужна больше всего на свете!
Губы его слились с ее губами, не давая ей ни вымолвить слова, ни вздохнуть. Она обвила руками его шею, тело ее взлетело легко, как птица, неотделимое от его тела, и сердца их бились, точно одно пылающее любовью сердце.
Она принадлежала ему, принадлежала вся, безраздельно и безвозвратно. Они больше не ускользали друг от друга, перестав быть двумя разными, отдельными друг от друга людьми, став одним неделимым целым; едины были их душа и тело, мысли и чувства.
Вот что было ее заветной, прекрасной мечтою, вот к чему стремилась она так страстно, чего жаждала всей душой, о чем молилась так жарко и самозабвенно, что искала и во что верила. Она нашла его — это Чудо Божьего Творения, в котором для нее воплотились вся красота и вся радость мира.
— Любовь моя, моя нежная, чудесная, маленькая женушка! — шептал граф в упоении.
И Калиста знала, что всю свою жизнь они будут нестись вот так, рядом, не отставая и ни на пядь не опережая друг друга, лететь по прямой, почти не касаясь земли, к победному, триумфальному финишу, к апофеозу Любви!