Неумышленное ограбление
Шрифт:
Когда я наматывала круги по городу, интенсифицировав поиски доброго компьютерщика, который не побоится моей грязной дискеты (да не СПИДом же она заражена, почему они все шарахаются от нее?), на одной из улиц ко мне с распростертыми объятиями, воскликнув «Таня!», бросился весьма привлекательный парень. И пока, замерев, я мучительно пыталась подвигнуть свои мозги на непосильную задачу — понять: кто? откуда? как зовут? — другой молодой человек возник неожиданно сбоку, подхватил меня под локоть и через долю секунды, пролетев пять метров, почти не касаясь асфальта, я уже мчалась неизвестно куда в автомобиле с тонированными стеклами, зажатая на заднем
Весь путь до намеченной ими цели мы проделали молча. Толкаться, вопить «Куда вы меня везете!», колоть похитителей шпилькой или бить их по челюсти диктофоном было бесполезно, да и шпилек у меня отродясь не водилось.
Через пятнадцать минут отработанным движением они извлекли меня из авто и повели на третий этаж пустого дома старой застройки. Наверное, если судить по забрызганным краской стенам подъезда, жильцы были выселены отсюда из-за капремонта или реконструкции.
В комнате, куда меня занесли со всеми мерами предосторожности, как ценную посылку, вся обстановка состояла из тахты и магнитофона. Трогательная забота о заключенных. А окно выходило на оживленную улицу. Внизу сновали автомобили, я приготовилась подать семафорный сигнал жильцам дома напротив, но и этот дом был не заселен.
«Моя» комната выходила в гостиную, значительно более обустроенную, там был и телевизор с видеомагнитофоном, и огромный диван, и несколько затянутых пленкой упаковок пива в углу — из этого можно было заключить, что мое пребывание здесь не будет коротким. Или я лишь незначительный элемент длинной цепи различных лиц, привозимых сюда?
Из гостиной через прихожую можно было пройти на кухню. Минут через тридцать после прибытия я с гордым и независимым видом проследовала в туалет. Туалетная бумага имела место быть. Это воодушевляло. Но через дверь я услышала такое, что чуть не спикировала с унитаза, как бомбардировщик.
— Интересная девка, — сказал один из парней, кажется, тот, который появился вторым. — Молчит, не дергается. Может, она тормоз?
— Сам ты тормоз, — ответил тот, который показался мне симпатичным: плечи вразворот, бедра узкие, как у Круза в «Санта-Барбаре», и, как это ни противоречило образу крутого рэкетмена, очки в тонкой черной оправе.
— Трахнем ее? (Вот в этом самом месте я чуть и не рухнула.)
— Нет, ты точно больной. Тебе же сказали: она должна быть в порядке, отбрил насильника симпатичный. (Спаситель.)
— Так что, даже и бить не будем? Слушай, шеф раньше чем через два часа не приедет. А может, она и сама не против? Все-таки нервы, наверное, на пределе, расслабиться никогда не вредно…
— Если она тебе так приглянулась, спроси разрешения у шефа.
— Ну надо же, какой серьезный. А я пошутил. С такой тощей — все равно что в железном тазике с лестницы кататься. (Хам!)
— Вот и уймись.
Шеф в самом деле приехал через два часа. Он был молод, обаятелен, улыбчив и разодет, как манекен в витрине дорогого магазина. Он пригласил меня сесть на диван в гостиной, пододвинул столик с двумя хрустальными штуковинками, разлил в них коньяк и предложил выпить за знакомство. Я изысканно-вежливо отказалась. Он в деланном удивлении загнал правую бровь на середину лба: «Что так?» Мне лень было объяснять, что после нашей последней попойки я твердо завязала с этим делом, так как вполне возможна побочная реакция, ребенок родится оранжевый, объясняй потом Сержу, что я ему не изменяла, поэтому
— Но я знаю, чем можно привлечь ваше внимание. Посмотрите-ка сюда. Он держал в руке мой конверт с Эванжелинкиными фотографиями. — Ваша подруга очень красива. Роскошное тело. Кстати, почему такое имя — Эванжелина? Родители были космополиты? Решили украсить серый быт иностранной экзотикой? Еще раз предлагаю выпить за знакомство. Меня зовут Игорь.
Я отрицательно замотала головой. Игорь насмешливо оглядел меня, пунцовую от страха и волнения и желания этот страх скрыть, развалился на диване и закинул ногу на ногу.
— Предлагаю обмен, — выложил наконец-то он свои условия, — мы вам фотографии — думаю, вы хотите получить их обратно, а вы нам — дискету, которую переписали у Олега Дроздовцева.
Они все знают. Но я для проформы поотбрыкивалась:
— Дроздовцева знаю, помню. Дискеты никакой не переписывала.
Шеф достал фотографии из конверта и стал их внимательно рассматривать.
— А ведь это мотив, — сказал он задумчиво, как будто эта мысль пришла в его сообразительную голову только что. — Это мотив, да. Если еще предъявить пару свидетелей, слышавших, как Дроздовцев шантажировал Эванжелину этими снимками, обещая их опубликовать, и еще тройку случайных прохожих, видевших вашу подругу недалеко от гостиницы «Подмосковье» в то злополучное утро, то определенный срок этой красавице обеспечен.
Ха-ха, напугал, ищи Эванжелину в Америке, можешь привлечь к этому Интерпол.
— Извините, но ничем не могу вам помочь. Сожалею.
Игорь, вздохнув, спрятал во внутренний карман пиджака конверт, который я проводила кровожадным взглядом, и поднялся.
— Вы упрямы, но я настойчив. И у меня есть очень эффективные способы воздействия. Думайте, — сказал он жестко. — Так и быть, дам вам на размышление сутки. Но потом…
Это «потом» настолько не предвещало ничего хорошего, было таким угрожающим, что щеки у меня запылали еще больше, как красные фонари в определенного сорта кварталах Копенгагена.
Шеф вышел, а я нервно схватила бутылку коньяку и глотнула прямо из горлышка. Мысленная ретроспектива всех виденных мной когда-то фильмов о мафии добавила дрожи в руках — я вспоминала, на какие изощренные издевательства способны вымогатели, и мне становилось по-настоящему страшно. Меня гипнотизировала электрическая розетка на противоположной стене. Богатое воображение дорисовывало шнур и на другом конце его раскаленный утюг, любимый спортивный снаряд рэкетменов.
Привалившись пылающим лицом к темно-синему велюровому валику дивана, я подумала, что вляпалась непростительно глупо. Если пригрозят утюгом — отдам дискету сразу же.
Проснулась я от холода на тахте в соседней с гостиной комнате. Окно было приоткрыто, измятый плед свидетельствовал, что сон мой не был безмятежным. Это естественно. Хватают человека посреди улицы, угрожают лишить невинности, шантажируют — даже мои крепкие нервы не могли такого выдержать.
Я завернулась в плед, открыла окно и стала смотреть вниз. Вечерняя улица была освещена желтым светом, на первом этаже дома напротив светилась витрина какого-то магазина. Как раз в районе нашего здания движение было перекрыто — внизу копошились рабочие в спецовках, они монтировали какие-то железки. Покричать им, что ли: «Эй, меня похитили, спасите!» Но лучшее, что они мне ответят (в случае, если не обматерят): «Привет, малышка, спускайся к нам».