Неупокоенные
Шрифт:
На первой площадке меня встретила дверь с табличкой «ТУАЛЕТ»; выше на второй находилась дверь с матовым стеклом и названием фирмы. Я тронулся дальше, бдительно поглядывая под ноги на не внушающий надежды ковер (кто знает, сколько гвоздиков его еще удерживает). Справа в полумрак очередного этажа вел еще один пролет. Ковер там истерт был меньше, хотя толку-то.
Прежде чем войти, я учтиво постучался в дверное стекло (вышло несколько жеманно, по-старосветски). Не услышав ответа, открыл дверь и зашел. Слева от входа находилась деревянная конторка, за ней большой стол, а за столом объемистая женщина с черными волосами, неопрятно уложенными на манер шарика мороженого
— Чем могу? — осведомилась секретарша голосом придушенной собачки, высоким и сипловатым.
— Мне бы к мистеру Элдричу.
— Старшему, младшему?
— Да к обоим.
— Старший помер.
— Тогда к младшему.
— А младший занят. Новых клиентов не принимает. И так с ног валимся.
Я попытался представить, как такую можно не то что повалить, а хотя бы поднять на эти самые ноги. Представить не получалось. На стене за женщиной висела фотография, выцветшая так, что различалось разве что дерево в углу. Стены в конторе были желтые, как и на лестнице, но за десятки лет неустанного курения понуро побурели. Потолок когда-то, вероятно, был белым, но держать насчет этого пари взялся б разве что глупец. И везде громоздились кипы бумаг: на ковре, на столе у секретарши, еще на одной столешнице по соседству, на конторке, на паре старых стульев с прямыми спинками, которые раньше, по всей видимости, предлагались клиентам, но потом пошли на более насущные нужды хранения; наконец, на стеллажах во всю стену, натужно прогибающихся под этой тяжестью. Будь здесь какая-то возможность хранить бумаги на потолке, их бы, вероятно, складировали и там. И ни одна из бумаг, если приглядеться, не сказать чтобы меняла свое место с той поры, как вышли из моды гусиные перья.
— Я с вопросом по вашему, должно быть, клиенту, — заметил я. — Звать его Меррик.
Женщина покосилась, щурясь сквозь слоистый сигаретный дым.
— Меррик? Что-то ни о чем не говорит.
— Он водит автомобиль, зарегистрированный на вашу фирму.
— Откуда вы знаете, что именно на нашу?
— Ну как. Вначале из-за отсутствия бумаг сказать было сложно, но затем вот выяснилось.
И без того прищуренные глаза чуть сузились. Я назвал ей номер машины.
— Меррик, — повторил я и, кивнув на телефон, добавил: — Вы, может, позвоните тому, который не умер?
— Присядьте, — сказала на это секретарша.
Я огляделся.
— Да тут негде.
Она было улыбнулась, но раздумала: не ровен час, шпаклевка потрескается.
— Ну тогда прислонитесь к чему-нибудь.
Я вздохнул. Вот вам еще одно доказательство — если таковые требуются — что не все толстяки весельчаки. Не верите — спросите у Санты-Клауса.
Женщина сняла трубку с бежевого телефона и набрала номер.
— Звать? — спросила она попутно.
— Чарли. Чарли Паркер.
— Как певца?
— Саксофониста.
— Да кто их там разберет. Документ какой-нибудь есть?
Я показал удостоверение. Она посмотрела неприязненно, как будто бы я вынул, извините, член и стал им что-нибудь
— Фото старое, — заметила она.
— Ну так все со временем старится, — отозвался я. — Не могу ж я вечно оставаться молодым-красивым.
В ожидании ответа секретарша постукивала по столу ногтями. Ногти были окрашены в розовый цвет. У меня от него невольно заныли зубы.
— А он точно был не певец?
— Стопроцентно.
— Н-да. А кто тогда пел? Он еще из окна упал.
— Чет Бейкер.
— Вот как.
Она продолжала постукивать по столу.
— А вам нравится Чет Бейкер? — спросил я. Похоже, у нас завязывалось знакомство.
— Нет.
Или не завязывалось. Уф-ф, где-то наверху сняли трубку.
— Мистер Элдрич, тут у нас… — женщина сделала драматичную паузу, — тут у нас к вам джентльмен. Хочет поговорить. Спрашивает насчет какого-то мистера Меррика.
Она выслушала ответ, сопровождая его кивками. Теперь вид у секретарши был еще более недовольный, чем до звонка наверх. Она-то, видимо, рассчитывала, что ей прикажут гнать меня взашей.
— Ладно, поднимайтесь. Вторая дверь наверху.
— Круто, — сказал я.
— И чтоб сразу назад.
Я оставил ее, эдакую раздобревшую Жанну д’Арк перед сожжением, и отправился на верхний этаж. Вторая дверь там была уже открыта, и в проеме меня ждал старичок лет семидесяти, а то и больше. Несмотря на возраст, волосы все еще в основном при нем, свои или чужие. Одет он был в серые полосатые брюки и черный пиджак, из-под которого проглядывали белая рубашка и серая жилетка в крапинку, с галстуком черного шелка. Вид у старичка слегка недовольный, как у гробовщика, у которого буквально из-под носа увели завидный труп. Сам старичок словно подернут патиной из пыли, перхоти и бумажных волокон (в основном волокон). С его морщинами и жухлостью он будто сам сделан из бумаги, которая постепенно крошилась, распадалась под прессом лет, проведенных на службе буквы закона.
Приветственно протянув сухонькую руку, он выдавил улыбку — можно сказать, ключи от города в сравнении с тем, как меня встретила его секретарша.
— Томас Элдрич, — представился он. — Прошу покорно.
Кабинетик у него был малюсенький. Здесь тоже громоздились бумаги, но не в таком количестве. Кое-что даже разобрано и расставлено в алфавитном порядке по папкам на полках, с аккуратным указанием дат, уводивших далеко в прошлое. Впустив меня, старичок прикрыл дверь и дождался, пока я сяду, после чего сам сел за свой стол.
— Ну, — сказал он, сведя перед собой ладони домиком, — что там у вас насчет мистера Меррика?
— Вы его знаете?
— Немного слышал. Машину мы ему выделили по просьбе одного из наших клиентов.
— Можно узнать кого?
— К сожалению, сказать не могу. У мистера Меррика какие-то неприятности?
— Боюсь, он прямиком к ним движется. Меня наняла женщина, которая, судя по всему, привлекла его внимание. Он всюду ее преследует. Недавно окно у нее в доме высадил.
Юрист сочувственно поцокал языком:
— Ай-ай-ай. А в полицию она сообщала?
— Да, сообщала.
— А мы что-то оттуда не слышали. Уж такого-то рода жалоба наверняка бы уже до нас дошла.
— Полиция с ним еще не разговаривала. Это сделал я. А кроме того, запомнил номер его автомобиля и так вышел на вашу фирму.
— Очень изобретательно с вашей стороны. И вот теперь, вместо того чтобы информировать полицию, вы находитесь здесь. Осмелюсь спросить зачем?
— Дама, о которой идет речь, не уверена, что полиция может ей помочь.