Неуправляемый мужчина
Шрифт:
В основном, весь день я сосредоточилась на том, чтобы пережить этот день, потому что, как я уже упоминала у меня болело сердце. Как такое случилось, я не могла сказать. Я твердила себе, что едва знаю Тэка, и большая часть того, что я знала пугала меня, что-то смущало, а что-то мне совсем не нравилось. Но даже при этом то, что мне нравилось и нравилось слишком сильно, продолжало всплывать в мыслях, и как я ни старалась все это выбросить из головы, они все равно не пропадали.
Я хотела ему позвонить. Хотела пойти на попятный. Но каждая логическая клеточка в теле (а их было, надо признать, не
Его жизнь была кошмаром, его мир меня пугал, и он причинил мне боль. В первую же ночь, когда мы познакомились, он вышвырнул меня из своей постели, даже не задумавшись на секунду, на следующую же ночь переспал с другой женщиной в той же постели. Затем он затеял со мной свою игру. Мне нужно было раньше обратить внимание на эти красные флаги и держаться от него подальше. Я понимала это, понимала.
Да, понимала и знала.
Но это не означало, что мне не было сейчас больно.
Я любила своего дядю Марша и больше всего мне всегда нравились его истории.
Но, сидя рядом с ним на задней веранде, обычно я лелеяла такие моменты, слушая его, а сейчас я была полна своих мыслей.
— У тебя голова забита байкерами.
Я моргнула, глядя на свой двор позади дома, потом посмотрела на дядю.
— Что? — Спросила я.
Он перевел взгляд с моего двора на меня.
— Дорогая, у тебя голова забита байкерами. Ты же знаешь, что я все вижу. Ты находишься не на своей веранде, а за много миль отсюда. И ты знаешь, что я это тоже знаю, что дело не в том, что тебя и твою тетю похитила русская мафия.
Это слова я никогда не ожидала услышать от своего дяди. Или от кого-то другого, если уж на то пошло. С другой стороны, я никак не ожидала, что меня похитит русская мафия.
Я втянула воздух через нос и оглянулась на свой двор.
— Все кончено, — тихо сказала я, надеясь, что на этом разговор о байкерах закончится.
Мне следовало бы знать своего дядю лучше. Это же был дядя Марш. Ему явно было что мне сказать, и он собирался это осуществить.
Он и сказал:
— Возможно, но на следующий день после того, как тебя похитила русская мафия, думаю, поскольку со мной такого никогда не случалось, обычно голова забита моментами похищения. А не мыслями о байкерах, и не выражением лица, на котором написано, что тебе только что разбили сердце, — возразил дядя Марш.
Это правда.
Поэтому я промолчала.
— Как долго ты была с ним? — Спросил дядя Марш.
Я подсчитала в уме.
Потом ответила:
— Недолго.
— А кажется, словно он прирос у тебя корнями, Тайра, — заметил дядя Марш, мое сердце сжалось от его слов, я снова посмотрела на него.
— Что?
— Он, его дети, блины на твоей кухне. Все, что я увидел вчера, не соответствует «недолго».
Черт.
Он был прав.
— Возможно и так, дядя Марш, но...
Он отрицательно покачал головой.
— Я не знаю этого мужчину. Ты же понимаешь, что он не станет отцом года. Тем не менее это не значит, что он не думает о своих детях. Думает и делает. Одно с ним ясно. Он любит своих детей. И ни один мужчина не будет печь блины как для семьи — тебя и своих детей, по утрам в доме женщины, с которой собирается быть вместе «недолго».
Я не думала
О боже.
— На самом деле, даже нельзя сказать, что мы были вместе... , — поделилась я. — Мы вообще-то ничем не были.
— Может, с твоей стороны не были, но он-то уж точно был.
Я моргнула.
Затем повторила:
— Что?
Дядя Марш наклонился ко мне и тихо сказал:
— Я не уверен насчет его. Обстоятельства сложились не так, как хотелось бы, он произвел не хорошее первое впечатление. Так что, по правде говоря, когда ты сказала мне сегодня утром, что между вами все кончено, я почувствовал облегчение. Но ты весь день сама на себя не похожа, — он замолчал, но его карие глаза не отрывались от моих. — Я не знаю, что случилось. Но на самом деле удивлен, что мужчина, которого я видел в этом доме вчера утром, больше не с моей племянницей. Здесь ему было очень уютно, он словно прирос к этому месту. Он и его дети. Всем им было комфортно... с тобой. Еще более удивительно то, что тебя похитили, и это возможно часть его мира, но не часть твоего, я думаю, он это прекрасно знает. Так что не понимаю, почему он отпустил тебя ночью, когда с тобой такое произошло.
— Потому что я попросила его об этом, — прошептала я.
Дядя Марш покачал головой.
— Мужчина, любой другой мужчина, но не этот, с ним такое дерьмо не прокатит.
— Именно так, дядя Марш. Он такой человек, и это меня пугает. Он не хотел меня отпускать. Я его заставила.
— Такое дерьмо не прокатит, — повторил дядя Марш.
— Он не мог заставить меня остаться с ним. Он хотел, но я ему не позволила.
Дядя Марш еще ближе подался ко мне.
— Такое дерьмо... не... прокатит.
Я уставилась на дядю.
Он продолжал говорить.
— Тот, кто важен для тебя, ты никогда не отпустишь. Никогда.
У меня сжалось сердце.
Дядя Марш продолжил:
— Человек, которого я видел здесь вчера утром, и ситуация, в которую мы попали, была не очень хорошая. Но то, как он обращался со своими детьми, то, как он смотрел на тебя, я мог бы оставить все как есть. Ты была важна для него вчера. Ни у одного мужчины, который вообще является мужчиной, не может быть особенной женщины вчера утром, а ночью она ему уже не нужна, несмотря на то, что случилось между вами, что наговорили и кто из вас обиженная сторона. Твоя тетя пыталась уйти от меня, просила, чтобы я ее отпустил, но я не мог. Потому что она особенная, очень важна для меня, и она стоит моих усилий, чтобы заставить ее остаться. Вот так, Тайра. Все просто.
Боже, я любила своего дядю, но он убивал меня своими словами.
— Это не поможет, дядя Марш, — прошептала я, потому что, ну, это же не помогло.
— Не в данную минуту, милая, я знаю. Но это произойдет, когда он успокоиться. Я говорю все как есть. Говорю, чего ты должна ожидать. Ты особенная для него, Тайра, поэтому жди, он объявится.
Я почувствовала, как слезы жгут глаза, и отвернулась.
— Я так понимаю, мне следует вернуться к вам.
Это была тетя Бетт у нас за спиной, я сделала еще один глубокий вдох, повернулась на стуле и направила большую, фальшивую, яркую улыбку в ее сторону.