Неуправляемый таран
Шрифт:
Ситуация у Ханчика патовая. И принять такой расклад он не мог, и отказываться поздно. Он уже заглотил наживку и слезть с крючка мог, только порвав себе пасть. То есть испортить репутацию, на которой сейчас держалась его власть над блатной и блатованной братией.
– Я снимаю с вас! – качнул головой Ханчик, глядя на Игната страшными глазами. – Снимаю напрямую, а с рыбаками вы сами разбирайтесь!
– Так не пойдет.
– Или я снимаю с вас, или вы исчезаете совсем! – взбесился Ханчик.
Он казался страшным в своем гневе, но Игнат лишь усмехался, глядя на него. Жулик вышел
– Сами мы не исчезнем, – сказал Игнат.
– Всех в расход!
– Это беспредел.
– Да плевать на вас, на козлов!
– Слово сказано?
– Чего?!! – в бешенстве заорал Ханчик.
– Слово сказано.
Игнат вдруг сделал губы трубочкой, выдувая из себя воздух.
Ханчик знал, что Игнат мотал срок. В зоне он мог освоить прием, которым пользуются воры в схватке с врагом. Языком из-за щеки вытаскивается «мойка», половина бритвенного лезвия, выдувается через губы и летит противнику точно в глаз. Но если защитить глаза, то «мойка» не опасна. Именно так и думал Ханчик, вскидывая руку, чтобы ладонью защитить свои зенки. И голову он неосторожно вскинул…
Но не было у Игната «мойки». Это был всего лишь обманный прием. Главным его оружием была финка в рукаве опущенной руки. Выдувая воздух, он дернул правой рукой, и нож лег ему в ладонь. Шаг вперед, прямой удар снизу вверх, и лезвие вонзилось в подставленное под удар горло.
Игнат знал, куда бить, поэтому шансов выжить у Ханчика не было. За свои слова нужно отвечать, и уж кому, как не матерому жулику, это знать. Не должен был жулик выносить смертный приговор ему и всем, кто за него стоял. А он отправил всех в расход. И еще нагрубил…
Игнат оставил нож в горле. Падая, Ханчик пытался вытащить его, но мертвеющие руки не слушались. Воровской «бык» дернулся, пытаясь выхватить из-под куртки волыну, но Игнат достал свой ствол раньше. Да и Кеша не зевал – он и волыну из-за пояса выдернул, и своим бойцам команду дал. И одна толпа ощетинилась стволами, и другая. Но у одних автоматы, а у других «наганы», охотничьи ружья, обрезы. «Синим» вовсе не хотелось гибнуть под автоматным огнем, а «новые» без команды не стреляли.
– Спокойно, поц! – Игнат уверенно держал воровского «быка» на мушке.
Угрожающая внешность у парня. Лоб низкий, узкий, зато скулы широченные, а мощная нижняя челюсть чуть ли не в половину лица. Руку сломать о такую челюсть можно. Могучий рост, необъятные плечи… Но сейчас он казался таким жалким, что ничего, кроме презрительной усмешки, не вызывал.
– Ты все слышал? – спросил Игнат.
«Бык» с потеряным видом кивнул.
– Я предложил – Ханчик отказался. И еще нагрубил… Так своим и скажешь… Если кто чего не понял, если кто-то дернется в нашу сторону, разговора не будет. Сразу в расход… Если кто-то хочет быть с нами, пусть подходит, будем думать. И никого не обидим. А кто дернется, того на нож. Я сказал… Все, пошел!
Игнат не собирался подставлять спину под выстрел, поэтому остался на месте, а бугай, опустив плечи, отправился к своим.
– Круто ты, – со сдержанным восторгом, скупо
– Я же сказал, что улажу проблему, – глянув на покойника, сказал Игнат.
Ханчик лежал у него под ногами, в ручье, лицом вниз. Кровь из-под него красными языками расплывалась по воде. Страшное зрелище, но Игнат не чувствовал за собой греха. Сейчас ему хоть бы хны, но вечером он напьется в хлам. Он точно знал, что скоро такая потребность возникнет.
– Уладил, не вопрос, – кивнул Кеша. – Но зачем нам «синие»?
– Не понял?
– Зачем ты их к нам позвал?
– Никто не придет. Но если вдруг… Нам нужно знать, что у них там, на их малинах творится. Какая каша варится… В стукачи никто записываться не станет…
Игнат презрительно усмехался, глядя как блатота поворачивает назад. Громила им что-то сказал, и они стали расходиться. Нечего им здесь ловить, и очень хорошо, что они это понимают. Пусть валят к себе на малину. Зачем им здесь сопли жевать, если там они могут запить их водкой. Пусть воруют, пусть грабят, пусть понты друг перед другом колотят, Игната их мутная жизнь не трогает. Но если они снова вдруг собьются в стаю, пусть ставят себе памятники на кладбище, ведь хоронить их будут, как собак, где придется…
И Ханчика также похоронят. Ноги в тазик с бетоном – и на дно морское. Тут оно недалеко.
– Стукачей самим вербовать надо, – сказал Игнат. – И с ментами надо состыковаться.
– С ментами все на мази.
– Мало прикормить ментов, нужно, чтобы они на тебя работали. Информацию они собирать умеют. Ты должен знать все, что творится в городе…
– Да понимаю, – кивнул Дашок.
– Понимать мало. Надо делать… Ты делай, а я рядом постою. Если какие проблемы, всегда помогу…
Кеша кивнул – вроде бы благодарно, но принужденно. С одной стороны, он рад был тому, что проблемой стало меньше, но с другой – ему не хотелось быть в долгу перед Игнатом…
Глава 16
Голова чугунная, ноги деревянные, а то, что между ними – выжатое. Такое вот состояние на третий день запойного отдыха. Развратная блондинка лежала на животе, выставив на обозрение роскошную задницу. Она отработала свое, и теперь у нее «тихий час». Игнат не возражает, пусть спит. А с него хватит…
Он сел на кровать, потянулся к банке с пивом, которая стояла на тумбочке, но сам же себя и осадил. Вчера он с утра стал опохмеляться пивом, это переросло в пьянку. Сначала пиво с рыбкой, потом водка с девочками. И сегодня утром было пивко, и девочки не заставили себя долго ждать. Сейчас в самый раз опохмелиться и продолжить банкет. Тем более что хозяин дома только «за». Только что-то неохота бухать. Развеяться бы.
Игнат поднялся, оделся и, оставив шлюху в спальне, спустился вниз. Кеша сидел на кухне, Хомич с ним, Герасим. Вся компания в сборе. Водка пьется неохотно, тосты уже не звучат, но бутылки пустеют одна за другой. Лица у пацанов опухшие, глаза мутные.
– Хлопцы запряжены? – спросил Игнат, усаживаясь на табурет.
– Чего? – Дашок даже не глянул на него, но руку с бутылкой протянул, стопку наполнил.
– Кони пьяны, хлопцы запряжены… Как бы нам тут «Свадьбу в Малиновке» не зарядили.