Неутомимые следопыты
Шрифт:
Оказалось, что в деревнях, куда пришли наши следопыты, тоже читали в газете заметку Романа Коша. Наши с Женькой фамилии были там известны. Поэтому ребят встретили как старых знакомых. Им охотно указывали, куда и к кому пойти, кого и о чем расспросить. Сам секретарь парторганизации колхоза, которого Женька, Настя и Тарас застали в правлении, посадил всех троих в свой «газик» и повез в поле. Там в это время работали на уборке Тимофей и Герасим Стеблевы — два брата, которых секретарь назвал самыми главными партизанскими помощниками.
Совсем еще мальчишками были во время войны Герасим и Тимофей. Было им меньше лет, чем сейчас нам с Женькой. Но зато
Только слишком поздно пришли назад братья. Уничтожили каратели в Волчьем логе отряд героев-партизан…
Может быть, все это было уже известно жителям — не знаю. Только слушали Женькин рассказ очень внимательно. А Вострецов разошелся — не удержать! Он рассказал о том, что в Марьине Митя и Федор тоже не потратили времени зря. Они встретились с человеком, раздобывшим для партизан радионаушники. Еще в школе увлекался Глеб Краснов радиоприемниками. Вот он и подсказал, как можно детекторный приемник сделать собственными руками.
Мы позвали Василия Степановича в гости. И в тот самый вечер за столом наш гость Левашов стал рассказывать нам, что среди бесформенных комков бумаги, привезенных им из Зареченска с партийными и комсомольскими билетами, с красноармейскими книжками, с письмами партизан, среди отсыревших бумажек, в которых, как нам казалось, уже и разобрать-то ничего нельзя, что все пропало, работники Комитета госбезопасности обнаружили записную книжку, страницы которой были заполнены рукой командира отряда Павла Вересова, как это установили эксперты-графологи.
Это была самодельная книжечка, вырезанная из обыкновенной ученической тетрадки в косую линейку. Долго пришлось потрудиться над ней многим людям. Вероятно, для самого себя и только одному ему понятными значками, буквами, цифрами отмечал командир, кого и когда посылал на задания, как эти задания выполнялись. Этот шифр был куда потруднее, чем письмо старца Пафнутия. И все же разгадали его.
И вот что вскрылось тогда, очевидно, неясное еще самому Павлу Вересову. После прихода в отряд Афанасия Шкворнева партизан одна за другой стали преследовать неудачи. Арест Клавы Муравьевой, казнь Семена Гудкова, облавы на охотников, передавших оружие партизанам, засады гитлеровцев как раз в те ночи и в тех местах, где партизаны готовили диверсии. И это случалось всякий раз, если о предстоящем деле знал Шкворнев.
Однажды партизанам удалось с огромным трудом раздобыть немного взрывчатки. Это Микола Федорчук разузнал, что фашисты заминировали участок между болотом, где прятались партизаны Вересова, и городом. Рискуя жизнью, Андрей Степняк и Платон Рузаев ночью сняли несколько мин и, выплавив из них взрывчатку, изготовили свою мину, чтобы пустить под откос эшелон с боеприпасами, следующий к осажденному Смоленску. Взорвать мину должны были Парфентьев, Федорчук и Шкворнев.
Диверсанты залегли у насыпи, дожидаясь поезда. Потом Шкворнев сказал Федорчуку и Парфентьеву, что сам подложит заряд и подожжет шнур. Они, мол, люди молодые, а он не боится рискнуть. Двое партизан отползли в кусты. Вскоре послышался далекий гудок паровоза. А спустя еще несколько минут появился из темноты Шкворнев.
Взрыв действительно грянул. Но позади состава. Разворотило рельсы, которые на другой же день рабочие починили. Очевидно, Вересов заподозрил, что Шкворнев не случайно поставил к заряду шнур чуть длиннее, чем это было надо. Сивый и сам понял, что командир кое о чем догадывается, и решил кончать опасную игру.
Он уже не раз ходил в разведку. Его посылали, потому что ему были известны все проходные дворы в Зареченске. Сведения, которые он приносил из разведки, — о численности гарнизона, о пулеметных точках, о вооружении гитлеровцев — при перепроверке оказывались достоверными. Вероятно, фашисты сами снабжали своего агента этими данными. В ночь, когда был уничтожен отряд, Шкворнев ушел в разведку самовольно. Он сказал Миколе Федорчуку, что послан командиром, и взял его с собой.
У комендатуры Сивый совершил первое в ту ночь злодейское убийство — ударом ножа смертельно ранил Федорчука. Двумя ракетами были предупреждены часовые у шлагбаума. Беспрепятственно они пропустили Шкворнева в лес. Да, это его видела ночью из окна Настина тетка — Елизавета Никитична, тетка Лиза…
Спустя час по следу Шкворнева прошел в глубь болот первый отряд карателей. Одновременно через деревни Печурово и Марьино две другие карательные группы двинулись по тропам в болотах, чтобы отрезать партизанам путь к отступлению в Марьинский лес, откуда шла дорога к отряду Кожуха. На рассвете Сивый совершил второе в ту ночь преступление: предательским выстрелом в упор убил командира отряда Павла Вересова…
Вероятно, он считался у фашистов ценным агентом, этот убийца и бандит Сивый. Когда группа Вересова была уничтожена карателями в Волчьем логе, гитлеровцы велели Шкворневу пробраться в отряд Степана Кожуха. И он пробрался. Сумел и здесь заслужить доверие партизан. Надо было показать им, что он не трус. Сивый попросился на задание и в перестрелке был тяжело ранен.
Его переправили на Большую землю, лечили в госпитале. Ведь никому не было известно, что он преступник, фашистский холуй. А он не спешил возвращаться к партизанам. Знал, что рано или поздно они могут его разоблачить. Ведь и Павел Вересов, очевидно, уже что-то заподозрил. Поэтому-то Сивый и поспешил с ним собственноручно расправиться. Немцы тоже крепко держали его в руках. Если бы он перестал сообщать им сведения о партизанах, они бы сами его Кожуху выдали. И Шкворнев воспользовался ранением. Заметая следы, он уехал в Новосибирск, отыскал там брата, который работал в больнице. Раздобыл фальшивую справку об инвалидности. А после войны вернулся в Зареченск, где его дом всю войну сторожила вовсе не помешанная старуха Марья Филипповна. Тут Шкворневу нечего было бояться разоблачения: ведь в живых не осталось ни одного свидетеля. Так он, по крайней мере, думал. Он же не знал, что полицай Ляховицкий существует на свете.
— Ну вот, пожалуй, и все, — произнес Василий Степанович, заканчивая свой рассказ о том, как в группу Павла Вересова пробрался предатель.
— А записка? — спросил Женька. — Кто написал записку? Ту, самую последнюю?
— Комиссар отряда коммунист Громов. Это его почерк.
— Я знаю! — воскликнул я. — Он писал, а товарищи отбивались от гитлеровцев… А потом он успел зарыть в землю гильзу со всеми бумагами. И погиб…
— Да, наверно, так оно и было. Герои погибли. А Шкворнев остался жить. Но правда, она всегда отыщет верную дорогу, как ее ни прячь.