Неутомимый Морошкин
Шрифт:
Солнце светит вокруг. Жёлтая дорожка, газон, кустик — всё облито солнцем. Свежий прозрачный воздух искрится от солнца. Шапочка у Морошкина съехала на ухо, но он не поправляет её, солнце приятно нагревает правое ухо.
«Всё, — думает Морошкин. — Больше я не знаю, что делать. И сколько я ни думаю, ничего придумать не могу».
И только он подумал так, как на дорожку перед самым носом Морошкина легла тень. Морошкин поднял голову и увидел Прохожего Доктора. Он стоял перед Морошкиным, опёршись на
— Ну-с, — сказал Прохожий Доктор, склонив голову набок. — Мы, кажется, знакомы, молодой человек. Не правда ли? Прошло столько времени, а вы всё ещё продолжаете вздыхать? А ведь, насколько я вижу, у вас появился друг.
— В том-то и дело! — воскликнул Морошкин. — Я повёл его на выставку, но не знал, как его зовут.
— Его зовут Гоблин.
— А это правда, что он играет на пианино?
— Правда. А что в этом удивительного? У каждого из нас есть свои странности.
< image l:href="#"/>— И пишет тоже?
— Пишет.
— А что он пишет? — спрашивает Морошкин.
— Гоблин сочиняет стихи, — говорит Прохожий Доктор.
— Не могли бы вы прочесть мне какой-нибудь стих, который сочинил Гоблин? — просит Морошкин.
— Дело в том, — говорит Прохожий Доктор, — что стихами Гоблин считает всё, что начинается на букву «с». Поэтому его стихи не похожи на обычные. Например, обо мне он сочинил такой стих: «Старичок стоял у стены».
— И всё? — удивляется Морошкин. — Весь стих?
— Весь. Больше всего стихов у Гоблина про собак. Ведь слово «собака» начинается на букву «с». Например, такое стихотворение: «Собака стояла у стены».
— А почему, — спрашивает Морошкин, — у Гоблина все стоят у стены?
— Разве ты не понимаешь? Потому что и «стоять» и «стена» начинаются на букву «с». Собственно говоря, я даже думаю, что привязанность Гоблина к тебе объясняется тем, что твоё имя начинается на букву «с». И про тебя Гоблин тоже написал стихотворение.
— Серёжа стоял у стены, — догадался Морошкин.
— Правильно.
— А есть у него стихи, которые у стены не стоят? — спросил Морошкин.
— Есть. Например, такое стихотворение: стакан.
— И всё? Такое короткое стихотворение?
— Это не самое короткое. Самое короткое это просто «с».
— Что такое «с»?
— «С» — это любимая буква Гоблина. Для тебя, может быть, этого мало. А для него это целое стихотворение. «С» — это с тобой, «С» — это с радостью, «С» — это с надеждой.
— Мне нравится такое стихотворение, — сказал Морошкин.
— Си, — произнёс вдруг чей-то тоненький голос.
Морошкин огляделся и увидел, как по невидимому канату, натянутому в воздухе, идёт Миля. Каждый его шаг сопровождается глубоким звуком. Звуки
Морошкин хочет сказать Прохожему Доктору, что он хорошо знаком с деревянным человечком Милей, который идёт по канату, но зря он оглядывается, смотрит вверх и вниз. Прохожего Доктора нет. Он исчез.
Вместо Прохожего Доктора на скамейке, болтая ногами, сидит Настя.
— Я за собакой пришла, — говорит она.
А Гоблин лежит у ног Морошкина, греется на солнце и улыбается мечтательно.
Глава двадцать первая, в которой предстоит решить, хорошо ли быть трусом
«…Ну вот, — думает Морошкин на другой день во время завтрака в детском саду, — уже столько дней прошло, а Гоблин всё живёт у Насти, Я всё не могу сказать маме про Гоблина. Я — трус».
— Я — трус, — говорит Морошкин Яшке.
У Яшки с подбородка свисает кислая капуста.
— Я, может, тоже трус, — говорит Яшка.
— А как сделать, чтобы не бояться? — спрашивает Морошкин.
— Зачем это делать? Бояться — хорошо! — говорит Яшка.
— Чего же хорошего? — удивляется Морошкин.
— Но и плохого нету, — говорит Яшка.
— Ты темноты боишься?
— Нет.
— А мышей?
— И мышей не боюсь.
— Почему же ты говоришь, что «бояться — хорошо»?
— А разве плохо? — говорит Яшка, вытирая подбородок. — Вон Борька меня боится — разве это плохо?
Морошкин задумался.
— Это тебе хорошо, что он тебя боится, а ему нехорошо.
— Это почему? — удивился Яшка. — Если он меня бояться не будет, я его поколочу. Разве ему хорошо будет, если я поколочу его?
«Действительно, — подумал Морошкин, — хорошо не будет».
— Значит, хорошо, когда трус? — спросил Яшка.
Завтрак кончился.
— Ой, что вчера вечером было! — сказала Настя Морошкину после завтрака. — Ой, что было, когда ты от нас ушёл! Ко мне подруга пришла, мы думали-думали, что делать, а потом собаку запеленали, в коляску положили, а моя подруга Маша ей ещё и соску в рот сунула. И она весь вечер соску сосала и по квартире в коляске каталась.
— Как! — с отчаянием воскликнул Морошкин. — Ты опять?