Неуязвимых не существует
Шрифт:
Я изготовил скорчер, потом отпихнул его за плечо… Что меня всегда раздражало в скафандрах – не очень четкое понимание, где и в каком положении находится твое оружие. Но делать датчики осязания на обычных армейских скафандрах и в самом деле дорого. В руки я взял обычный револьверный гранатомет. В его барабан я вставил гранаты, и оказалось, что из двадцати гнезд я могу наполнить только восемнадцать. Да, гранат-то я захватил меньше, чем нужно, а бежать за новыми было далековато. Поэтому я просто выставил барабан таким образом, чтобы восемнадцать выстрелов последовали подряд, без осечек, и высунулся
Тролли знали тактику не хуже меня. Они расположились у противоположной стены зала таким образом, чтобы бить в коридор, откуда я должен был выйти, в три ствола. Чтобы у меня не было возможности маневра, чтобы я не мог дергаться, а просто получил все их гостинцы разом. Но я был в скафандре, а они нет. И тогда я, внутренне помолившись, хотя уже не один год этого не делал, просто попер вперед, посылая одну гранату за другой, надеясь, что тролли сглупили и стали слишком близко от стены зала, и даже если я ни в одного из них не попадаю, то взрывная волна и осколки доставят моим противникам немало неприятностей.
Так я и шел, посылая одну гранату за другой, изо всех сил стараясь бить быстро, не очень даже прицельно… Получая три раскаленных очереди из крупнокалиберных автоматов, причем, мне казалось, большая часть патронов вколачивалась в мои доспехи с неумолимостью математического закона, взрываясь на поверхности, раскаляя броню до неимоверного жара…
Потом одна очередь, бьющая спереди, как фонтан, прекратилась. Я воспрял духом, но тут одна очень неудачная для меня очередь практически ослепила меня, едва не разбив забрало. К тому же у меня кончились гранаты…
Я упал на пол. Отшвырнул бессмысленный гранатомет, сволок с плеча скорчер. Выставил его вперед, переключился на инфракрасный экран, попытался хоть что-то определить в той мути фиолетовых, пурпурных и синих разводов, которая после стрельбы плавала в моей панорамке.
Одна из фигур неподвижно лежала у стены, видно, мое попадание отбросило тролля назад, а осколки от стены, как я и надеялся, посекли его сзади. Второй стоял на коленях, согнувшись, уменьшая для меня, насколько мог, угол прицела. Третьего видно не было.
Я вздохнул, прижал приклад скорчера к животу и пустил в скрюченного длинную очередь. Стрелять прицельно с панорамным забралом перед глазами нельзя, слишком близкие выстрелы и горячий ствол ослепляют, как и в усилителе зрения, поэтому я его как из шланга полил. Некоторая доля моих выстрелов легла перед скрюченным, он ответил прицельно, попал мне в плечо, скорчер дернулся, чуть не вылетел из латных перчаток, моя следующая очередь прочертила кривую дугу слева от цели, он опять попал мне в грудь, я чуть не упал, но теперь все-таки попал и в него. Он подлетел в воздух, разогнувшись, как перочинный нож, тогда я почти прицельно поймал его живот на острие своего огненного копья, и тролль рассыпался на множество искр. Со вторым тоже было кончено.
Я пополз по залу, соображая, что, не снимая шлем, не смогу определить, где находится последний из них. Но снимать шлем все равно не хотелось. Скорее всего, тролль подкрался к выходу в коридор, чтобы подловить меня, когда я попробую уже догонять Сапога…
Я лег на пол, вытащил бластер, который
Теперь я точно знал, где он находится. Если бы я был не в доспехах, я бы прыгнул вперед и пристрелил его в перекате. Но в доспехах этот трюк проделать невозможно… А почему, собственно, невозможно?
Я и прыгнул. Разумеется, он поймал меня, когда я еще не успел согнуться, так я и прошелся перед ним, как клоун, изображая из себя крутняка, словив почти всю его очередь, и сумел выстрелить в ответ, только когда закончил свой пируэт.
Он умер сразу, потому что первая же моя пуля раздробила ему голову… Но и я был хорош – горел, как танк, с этой последней очередью система выживания скафандра уже не справилась, хотя предыдущие попадания успешно подавляла. Бросив скорчер на пол, шипя от боли, я стал сдергивать с себя раскаленную, дымящуюся броню. Даже сползая с меня, она прожигала руки через перчатки.
Зато когда я все-таки разоблачился и вздохнул полной грудью, стало легче. Я натянул на голову один шлем, подобрал скорчер… Он был слишком горячим. Я перезарядил свое главное оружие и огляделся.
Тролли были мертвы. Белые некогда стены зала почернели, на них красовались кривые разводы от неточных очередей. В воздухе стояла отвратительная вонь сгоревшей плоти, без вентиляции она долго будет тут ощущаться. Потому-то мое ремесло показалось очень грязным, хотя я и победил. Этой мысли допускать было нельзя, резко вышвырнув ее из головы, проверился, не пострадал ли где вдобавок к прежним ранам?
Кожу саднило от ожогов, на груди, по-видимому, было полно синяков, на вдохе болели ребра, видимо, какой-то удачный выстрел противника сломал парочку. К тому же я не заметил, как перетек в свой нормальный вид, и хотя форму толстяка Глобулы я бросил, когда переодевался, повязки на ранах оставил прежние, и они теперь неприятно болтались. Видимо, снова пошла кровь, а заклеить раны антитравматической смолой в потайной комнатухе я не догадался. Хотя, если бы поискал, почти наверняка нашел бы там и аптечку.
В общем, дело обстояло не так скверно, как можно было ожидать, и куда лучше, чем у трех троллей, которые тут вообще умерли. Но направляясь к следующему коридору, я отлично понимал, что самое трудное мне только предстоит, потому что где-то впереди меня ждала «змейка».
53
Я бежал по коридору, не обращая внимания на углы и повороты, на темные закутки, кажущиеся подозрительными даже в панорамнике шлема. Сплошь и рядом я проскальзывал через такие куски пространства, которые при любом отношении к собственной жизни все-таки следовало бы исследовать, чтобы не напороться на ловушку, на автоматический пулемет или хитрую мину, поставленную «змейкой».