Неужели снова ты?!

Сафронова Элина

— Останови машину, мне плохо!

Мое счастье, что сегодня по нашему привычному маршруту все перекопано, и Дима решил поехать в объезд. Лесополоса, возле которой мы проезжали во время моего «приступа дури» сильно облегчала мне жизнь. Все же делать свои дела проще на безлюдной обочине, чем на тротуаре в центре Москвы.

Максимально быстро, насколько это было возможно в условиях траффика, Дима перестроился в крайний ряд и встал на обочине. Я же со скоростью света выбежала из машины.

И даже в этот момент он держал

мне волосы, а потом дал бутылку воды и салфетки. Чувства разрывали меня изнутри, тошнота подкатывала снова и снова, но на мое счастье, желудок уже был полностью пуст.

Руки безумно тряслись, я ощущала себя просто отвратительно. И резко стало легче, когда на плече я почувствовала руку Димы. Моего Димы.

— Пойдем посидим сзади. — мягко проговорил он. От бархата в его голосе все внутри снова перевернулось.

Он сел на заднее сидение и посадил меня на колени, лицом к себе. Я уткнулась ему в плечо и глубоко вдохнула свой любимый запах. Он успокаивал. Мне придется объясниться. Пора поступать как адекватный взрослый человек. Ну хотя бы попытаться.

— Малыш, что случилось? Тебя укачало? — с неподдельной заботой в голосе спросил Дима.

— Нет. — я помотала головой и кашлянула.

— Не торопись.

— Мы опоздаем на работу. — тихо пробормотала.

— Боже, Злат, сейчас это не имеет ровным счетом никакого значения. — провел большим пальцем по щеке, а спустя несколько мгновений продолжил, — Так почему тебе стало плохо?

— Я перенервничала. — я не узнавала свой голос. Будто кто-то другой говорит, а я стою и наблюдаю со стороны.

— Почему ты перенервничала? — продолжил неспешно вытягивать из меня информацию.

— Я вспоминала, как я…а ты…а я… — голос охрип и срывался. Я толком не могла ничего сказать, потому что боялась снова спровоцировать приступ. Снова вдохнула его аромат.

— Ты был так заботлив ко мне, а я… а ты… а я… — продолжала я нести несвязное «одно и то же». — Дима в сотый раз стал стирать мои слезы, и тревога в его глазах отразилась в моем сердце сильным уколом, что привело к новому выплеску слез.

— Дим, — протянула я и всхлипнула.

— Да, моя зайка. — он был таким осторожным в этот момент.

— Прости меня. — окончательно сорвалась я. Вжималась в него словно сумасшедшая, намочила пиджак, рубашку слезами, шею испачкала тушью.

— Т-ш-ш. — продолжал он. Боже! Какая я истеричка. Как меня вообще земля-то еще не скинула?! Мысленно надавала себе отрезвляющих лещей. Прекращай ныть, Зарецкая! От тебя и так одни неприятности.

— Прости меня, солнышко. — взял мое лицо в руки и уверенно посмотрел, будто обволакивая коконом спокойствия. — Не за это, — огладил попу, — а за то, что был груб и испугал.

У меня снова все перевернулось. Почему он такой? Такой… Слов подобрать невозможно, от того насколько этот человек важен для меня.

— Ну не реви, я же люблю тебя, дуреха. — увидел

мою реакцию и пробормотал, — да, не вовремя я это сказал, ты же сейчас мне весь салон зальешь.

— Привстань. — наклонился в бардачок за большой упаковкой салфеток. — А теперь будем вытираться, солнышко. Пора возвращать мою бойкую красавицу. — улыбнулся.

Спустя еще минут пятнадцать растрепанное, красноглазое чучело, уже без грамма косметики на лице, переместили на переднее сидение и повезли исполнять непосредственные рабочие обязанности.

— Да, — на телефон Димы кто-то позвонил. — Форс-мажор, скоро буду. — Нет, Владимир Михайлович, вы все должны успеть сегодня. Кто не успевает доделать свою работу — остается на ночь, приезжает в выходные и прочее. О деньгах пусть не беспокоятся. Не буду говорить в сотый раз, что этот договор мы получим любой ценой. — продолжал Большой Босс, — Повторю лишь то, что в воскресенье вечером все документы, всё, абсолютно всё должно быть у меня. Нет, я сам зайду, когда приеду. До свидания. — положил трубку.

На лице ни одной эмоции. Только руки выдают его злость — костяшки пальцев побелели, от того, насколько сильно он сжимал руль. «Ты нужна ему» — заговорил внутренний голос.

Кладу руку Диме на бедро и легонько сжимаю в знак безмолвной поддержки. Руки на руле слегка расслабились.

Дима взял мою кисть и поднес к губам. Единственно доступная ему часть меня, пока он ведет.

— Дим, все получится. По-другому просто быть не может. Этот договор будет твой.

— Наш. Этот договор будет наш. Ты, твоя поддержка, да и работа чего стоят. Огромный пласт проделан не только мной и офисом, но и тобой, хочу заметить, за крайне короткий срок. И именно ты будешь общаться с турками на следующей неделе. Считай, примешь на себя весь удар. — с пафосом выразился Гордеев.

— У тебя прекрасно получается толкать торжественный речи, Большой Босс.

Дима усмехнулся:

— Скажи мне, Злата, сколько прозвищ для меня у тебя припасено?

— О чем ты? — стушевалась. Вот индюшачья задница, опять выкручиваться!

— Ну же, милая, колись! — предвкушая, сверкнул глазами этот засранец.

— Придумываешь себе невесть чего, а я потом думай и напрягайся! — не сдавать позиции, не в этот раз! Врагу не сдаётся наш гордый Варяг!

— Ну ладно, — протянул, — сделаю вид, что поверил тебе.

— Мне сразу стало легче, спасибо! — притворно вытерла несуществующий пот со лба.

— Не паясничай.

— Хочу и буду, — проговорила прямо в губы, но в последний момент увернулась от поцелуя.

Мы уже приехали, сидели и дурачились на парковке, несмотря на то, что Дима опаздывал. Значит тут есть два варианта: либо все на самом деле не так плохо, как он считает, либо ему совсем снесло крышу. И, честно говоря, я предпочитаю первый.

Дернула ручку двери, но та не поддалась.