Шрифт:
НЕВЕЧНЫЙ ОГОНЬ
Новое начало
Между временем нашим –
то жалким, то грозным –
И временем жизни вполне мировой
Всего и остался-то – день сенокосный,
Когда мы не будем травою живой.
Тогда обернёмся безжизненным сеном,
А вспыхнув, не станем –
Ни вечным огнём,
Ни жертвой чему-то, ни воскресеньем,
А тем, что вселенная жнёт, веет, сеет –
Новым началом,
Невечный огонь
Огонь возникает внезапно,
Как с тучи тяжёлой – лучи,
Как отблеск на брошенной сабле
В пещере, в ущелье, в ночи.
Огонь возникает из мрака,
Из пыли ещё не живой,
Как будто бы даже из праха,
Но прах этот – новый, другой.
Потом – пропадает;
Лишь в углях
Ещё успевает вспорхнуть
Да рядом, в ближайшей округе,
Тепла добавляет чуть-чуть.
Продолжение жизни
Памяти мамы и бабушки
Тяжёлый метроном стучит во мгле.
Холодный молчаливый дом.
Засохший довоенный хлеб
Я вдруг нашёл сегодня под столом…
…Гнетущий вой сирен. Подвал.
И где-то взрывов скучный звук.
Обычно – ночь была, и я обычно спал
В объятьях добрых рук.
Но вот – сигнал: «Отбой, отбой!»
Какой тот голос был живой!
И, значит, нынче выигран бой
Над страхом, слабостью, бедой.
…Да, это всё давно ушло
И в жизни длинной кажется – мгновеньем.
Тогда две женщины своим родным теплом
Мне подарили жизни продолженье.
Мой город
Ленинграду–Петербургу
Я знаю тех, кто время победил
И овладел почти чужим пространством.
Они потратили запас душевных сил,
Не натворив безвременных могил,
Не совершив иного окаянства.
Победа им по-прежнему даёт
На ниве новой молодые всходы;
И победители идут вперёд,
Туда, где новый молодой народ
Готов принять их творчество свободно.
Мой город был убежищем для них,
Жилищем или пунктом пересадки.
Те люди – крылья, чтоб для дел простых
Нам не терять в житейских кладовых
Когда-то принятой божественной осанки.
Их в городе значительно видней,
Чем там, где горизонт земли просторней.
Создатели мелодий, книг, идей,
Картин, спектаклей, зданий, площадей
Мне
Правдивей, легче и свободней.
(«Две родины», 2015)
От Лиговки до Лесного
Садик на Лиговке. Тесная скука.
Здесь сдавались нормы ГТО.
В школе, что рядом, учили наукам,
Прочим предметам, а кроме того,
Старые мысли начальства мочалили
О единомыслии да единоначалии.
Но вот, наконец, от «рва» городского,
От садика для детей и котов
Добрался я до Лесного
И юношеских годов.
Настало хорошее время...
И – место: здесь в парке белел
Лесной институт среди древних
Дубов и прочих деревьев...
Там города был предел.
(«На берегу несинего моря», 2007 )
Уход
Что делать в городе весной,
Когда водой уже обмыты
И светлых тротуаров плиты,
И камень серой мостовой?
Здесь жизнь меняется не сильно
Внутри и вне кирпичных стен,
А сердце хочет перемен
И не мирится с этой былью.
Что делать в городе, когда
Глухарь давно по снегу чертит
Письмо простое против смерти
В лесу далёком?
Нам – туда!
Что делать там? Вопрос некстати:
Ответ важнее получить
На то, кем нам не надо быть
И что не делать нам, приятель.
Нам нужно побывать на воле!
Мы отъезжаем, торопясь,
Куда-нибудь за речку Сясь,
В Замшье, З'aборье, Заплье,
Где больше воздуха и солнца,
Где на заснеженной тропе
Невольно выветрим в себе
Старинный чад низкопоклонства.
Везде мы дома, если нам
Даны леса, поля, болота,
Была бы скромная охота
С беседой тёплой пополам.
Мы разговор вели без фальши,
Так откровенно и легко,
Что если б слышал кое-кто,
Послал бы нас гораздо дальше.
Но знали мы, что вся округа
Была и с нами, и за нас;
Здесь не унизит, не предаст
Ни тень лесов, ни ветер луга.
В ружейный ствол, как в рог трубя,
Мы уносились в наше детство