Неведение отца Брауна (рассказы)
Шрифт:
– Куда это вы клоните? – с живостью спросил сыщик.
Отец Браун обратил круглое, как луна, лицо к фасаду дома и поглядел вверх, близоруко сощурив глаза. Проследив за его взглядом, все увидели на самом верху этой глухой части дома, в мезонине, распахнутое настежь окно.
– Разве вы не видите, – сказал он, указывая на окно пальцем с какой-то детской неловкостью, – что он упал вон оттуда?
Гилдер, насупясь, глянул на окно и произнес:
– Да, это вполне вероятно. Но я все-таки не понимаю, откуда у вас такая уверенность.
Отец Браун широко открыл серые глаза.
–
На такой высоте все предметы казались крохотными пылинками или волосками, но проницательный старый сыщик остался доволен объяснением.
– Вы правы, сэр, – сказал он отцу Брауну. – Очко в вашу пользу.
Едва он успел вымолвить эти слова, как экстренный поезд, состоявший из единственного вагона, преодолел поворот слева от них, остановился и изверг из себя целый отряд полисменов, среди которых виднелась отталкивающая рожа Магнуса, беглого лакея.
– Вот это ловко, черт возьми! Его уже арестовали! – вскричал Гилдер и устремился вперед с неожиданной живостью.
– А деньги были при нем? – крикнул он первому полисмену.
Тот посмотрел ему в лицо несколько странным взглядом и ответил:
– Нет. – Помолчав, он добавил: – По крайней мере, здесь их нету.
– Кто будет инспектор, осмелюсь спросить? – сказал меж тем Магнус.
Едва он заговорил, все сразу поняли, почему его голос остановил поезд. Внешне это был человек мрачного вида, с прилизанными черными волосами, с бесцветным лицом, чуть раскосыми, как у жителей Востока, глазами и тонкогубым ртом. Его происхождение и настоящее имя вряд ли были известны с тех пор, как сэр Арон «спас» его от работы официанта в лондонском ресторане, а также (как утверждали некоторые) заодно и от других, куда более неблаговидных обстоятельств. Но голос у него был столь же впечатляющий, сколь лицо казалось бесстрастным. То ли из-за тщательности, с которой он выговаривал слова чужого языка, то ли из предупредительности к хозяину (который был глуховат) речь Магнуса отличалась необычайной резкостью и пронзительностью, и когда он заговорил, окружающие чуть не подскочили на месте.
– Я так и знал, что это случится, – произнес он во всеуслышание, вызывающе и невозмутимо. – Мой покойный хозяин потешался надо мной, потому что я ношу черную одежду, но я всегда говорил, что зато мне не надо будет надевать траур, когда наступит время идти на его похороны.
Он сделал быстрое, выразительное движение руками в черных перчатках.
– Сержант, – сказал инспектор Гилдер, с бешенством уставившись на черные перчатки. – Почему этот негодяй до сих пор гуляет без наручников? Ведь сразу видно, что перед нами опасный преступник.
– Позвольте, сэр, – сказал сержант, на лице которого застыло бессмысленное удивление. – Я не уверен, что мы имеем на это право.
– Как прикажете вас понимать? – резко спросил инспектор. – Разве вы его не арестовали?
Тонкогубый рот тронула едва уловимая презрительная усмешка, и тут, словно вторя этой издевке, раздался свисток подходящего поезда.
– Мы арестовали его, – сказал сержант серьезно, – в тот самый миг, когда он выходил из полицейского участка
Гилдер поглядел на лакея с глубочайшим изумлением.
– Чего ради вы это сделали? – спросил он у Магнуса.
– Ну, само собой, чтоб деньги не попали в руки преступника, а были в целости и сохранности, – ответил тот с невозмутимым спокойствием.
– Без сомнения, сказал Гилдер, – деньги сэра Арона были бы в целости и сохранности, если б вы передали их его семейству.
Последние слова потонули в грохоте колес, и поезд, лязгая и подрагивая, промчался мимо; но этот адский шум, то и дело раздававшийся подле злополучного дома, был перекрыт голосом Магнуса, чьи слова прозвучали явственно и гулко, как удары колокола:
– У меня нет оснований доверять семейству сэра Арона.
Все присутствующие замерли на месте, ощутив, что некто, бесшумно, как призрак, появился рядом; и Мертон ничуть не удивился, когда поднял голову и увидел поверх плеча отца Брауна бледное лицо дочери Армстронга. Она была еще молода и хороша собою, вся светилась чистотой, но каштановые ее волосы заметно поблекли и потускнели, а кое-где в них даже просвечивала седина.
– Будьте поосторожней в выражениях, – сердито сказал Ройс, – вы напугали мисс Армстронг.
– Смею надеяться, что мне это удалось, – отозвался Магнус своим зычным голосом.
Пока девушка непонимающе глядела на него, а все остальные предавались удивлению, каждый на свой лад, он продолжал:
– Я как-то привык к тому, что мисс Армстронг частенько трясется. Вот уже много лет у меня на глазах ее время от времени бьет дрожь. Одни говорили, будто она дрожит от холода, другие утверждали, что это со страху, но я-то знаю, что дрожала она от ненависти и низменной злобы – этих демонов, которые сегодня утром наконец восторжествовали. Если бы не я, ее след бы уже простыл, сбежала бы со своим любовником и со всеми денежками. С тех самых пор как мой покойный хозяин не позволил ей выйти за этого гнусного пьянчугу…
– Замолчите, – сказал Гилдер сурово. – Все эти ваши выдумки или подозрения о семейных делах нас не интересуют. И если у вас нет каких-либо вещественных доказательств, то голословные утверждения…
– Ха! Я представлю вам вещественные доказательства, – прервал его Магнус резким голосом. – Извольте, инспектор, вызвать меня в суд, и я не премину сказать правду. А правда вот она: через секунду после того, как окровавленного старика вышвырнули в окно; я бросился в мезонин и увидел там его дочку, она валялась в обмороке на полу, и в руке у нее был кинжал, красный от крови. Позвольте мне заодно передать властям вот эту штуку.
Тут он вынул из заднего кармана длинный нож с роговой рукояткой и красным пятном на лезвии и вручил его сержанту. Потом он снова отступил в сторону, и щелки его глаз почти совсем заплыли на пухлой китайской физиономии, сиявшей торжествующей улыбкой.
При виде этого Мертона едва не стошнило; он сказал Гилдеру вполголоса:
– Надеюсь, вы поверите на слово не ему, а мисс Армстронг?
Отец Браун вдруг поднял лицо, необычайно свежее и розовое, словно он только что умылся холодной водой.