Неведомые поля (сборник)
Шрифт:
– Помилуйте, да в Авиценне что ни человек, то и знаток чего-нибудь совершенно невероятного. Особенно это касается боевых искусств. Каких хотите
– с оружием, без оружия — знатоков тут хоть пруд пруди. Как бродячих самураев в фильмах Куросавы.
– Не то что лютнистов, — вставил Маттео деи Серви. — Лютнистов еще поди поищи. Хороших, конечно.
– А кстати, — подхватил Феликс Аравийский, и во весь остаток пути они на два голоса настойчиво убеждали Фаррелла присоединиться к их ансамблю, называвшемуся «Василиск». Когда Фаррелл сказал им, что умеет сносно играть всего на
– Послушайте, серпентами и тромбонами мы уже сыты по горло, а вот лютня нам и вправду нужна.
А Маттео добавил:
– Люди хотят слышать лютню, вообще что-нибудь постарше Моцарта, им это просто нужно. Мы в последнее время много играем в городе, не в одной только Лиге, и нас всегда просят об этом.
– Вас что же, приглашают?
Феликс и Маттео радостно закивали, Хамид хмыкнул, а Ловита погладила Фаррелла по руке и сказала:
– Я его агент.
– Поговорим, — сказал Фаррелл.
Боевой инструктор жил в пышном, обшарпанном, викторианского пошиба доме, стоявшем в конце раздрызганной улочки и окруженном с трех сторон лунными ландшафтами строительных площадок. С четвертой располагался наполовину законченный въезд на скоростное шоссе, так что дом походил на сломанный старый клык, торчащий из челюсти скелета. Миновав распахнутую входную дверь, спутники Фаррелла провели его в высокую холодную комнату, лишенную мебели и украшений, не считая прикнопленных к стенам рисунков и гравюр, изображающих оружие и доспехи. Пятеро мужчин, одетых одинаково — в выцветшие лыжные костюмы, включая ботинки и толстые рукавицы, стояли перед невысоким мужчиной с эспаньолкой, одетым в голубую тенниску и блеклые хлопчатобумажные брюки. Когда он обернулся, чтобы коротко квинуть вошедшим, Фаррелл увидел желтовато-серые, как у африканского попугая, глаза.
Лица двух учеников прикрывали обычные фехтовальные маски, на двух других были мотоциклетные шлемы с защитными щитками из прозрачной цветной пластмассы на лицах. Лицо пятого, — более щуплого, чем прочие, насколько позволял судить стеганый камзол, полностью скрывал стальной шлем, похожий на перевернутый кверху дном кувшин, вытянутый носик которого, спускаясь, закрывал сзади шею мужчины, а на том месте, где полагалось находиться ручке, выступало вперед гладкое заостренное забрало с торчащими наружу зубами.
Ловита пихнула Фаррелла локтем и зашептала:
– Это ваша леди Мурасаки соорудила. Небось весит больше, чем она сама.
Пятеро мужчин, выстроившихся перед инструктором, опасливо поглядывали на него поверх раскрашенных щитов. Все щиты, кроме одного, были деревянными, формой походили на воздушных змеев и имели в длину фута четыре, если не больше. Единственное исключение, схожее очертаниями с утюгом и определенно так же добросовестно увесистое, как шлем, принадлежало опять-таки щуплому мужчине, конечности которого казались слишком хрупкими, чтобы сносить суровые требования исторической достоверности. Фаррелл спросил у Хамида:
– Щит — тоже ее работа?
Сарацин отрицательно покачал головой:
– Щит сделал в прошлом году Турнирный Мастер Хенрик, для Вильяма Сомнительного. Вильяму, скорее всего, надоело таскать такую тяжесть.
Маттео деи Серви извлекал
– Всепокорнейше прошу вас, юные лорды, согните ноги в коленях. Мы уже говорили с вами об этом, — голос у него был сухой и горячий, густой от нетерпения. — Правую руку на бедро, чтобы плечи оставались прямыми.
Он обошел вокруг мужчины в стальном шлеме и с силой пнул его под колено.
– Ступни стоят твердо, колени прямо над носками ног. Как будто вы сидите в кресле-качалке.
Мужчина в шлеме покачнулся, на миг показалось, что он свалится на пол. Инструктор сказал:
– Будь вы правильно сбалансированы, я бы не смог этого сделать, — и перешел к следующему ученику, чтобы выправить его стойку.
Хамид негромко рассказывал Фарреллу:
– Его зовут Джон Эрне. Он уже много лет занимается этим, но ничем больше с Лигой не связан. Не танцует, не бывает на празднествах, вообще ни в чем, кроме вот этого, не принимает участия. Даже на турнирах больше не сражается.
– А чем он занимается в остальное время?
Хамид пожал плечами.
– Понятия не имею. Возможно, он маклер, возможно управляющий в детском саду. Я полагаю, что он — консультант по конфиденциальным капиталовложениям, но доказать не возьмусь.
Инструктор уже выбрал меч из нескольких, стоявших в углу — все были вырезаны и выструганы из ротанга — и теперь замер, положив деревянный клинок на ладонь левой руки и задумчиво глядя на шестерых мужчин. Внезапно меч взлетел вверх, пронесся далеко у него за плечами, а сам инструктор, сделав на широко расставленных ногах два странных шажка, изо всей мочи саданул мечом по голове ближайшего к нему мужчину. Фаррелл замер на полувздохе, но ученик успел поднять щит и поймать удар, с громким стуком отбросивший щит к его лицу. Инструктор мгновенно отвел руку, норовя нанести жестокий рубящий удар по ногам ученика, а когда тот опустил щит, снова отбив клинок, он еще раз двинул по шлему и сразу затем по оставшемуся незащищенным боку ученика. Ученик отразил и эту атаку, но щит сдвинулся в сторону, и инструктор немедля наотмашь рубанул мечом по открывшейся ноге, метя чуть выше колена. Нога подогнулась, и ученик, выронив щит, схватился за нее обеими руками.
– Вверх и вниз, — холодно произнес инструктор. — Щит движется только вверх и вниз, господа мои.
И без дальнейших слов он набросился на следующего по порядку ученика — на Маттео деи Серви — обрушив на края его щита барабанную дробь ударов кружащего над головою меча. Направляемый предплечьем Маттео щит скакал и дергался, пытаясь отбить яростную атаку, однако Маттео не позволял ему сдвигаться ни в одну, ни в другую сторону, и ротанговый меч ни разу не коснулся его тела. Инструктор переходил от ученика к ученику — козлобородый голем в теннисной майке, с механической яростью колотя по выдвигавшимся навстречу щитам, костлявые руки неустанно вздымались, подтянутое тело почти взлетало над полом при каждом ударе. Грохот и лязг стояли в холодной комнате, словно внутри ветряной мельницы.