Невенчанная жена Владимира Святого

Павлищева Наталья Павловна

Гнезненский правитель вышел к русичам не сразу, выждал положенное время, чтобы не показалось, что спешит отдать дочь. Русичи успели не только освоиться в большом рыцарском зале, поглазеть на развешанное по стенам оружие, но и даже чуть подмерзнуть. Видно, не слишком хорошо топят в замке. Хозяин, что ли, скуповат? Конечно, гнезненский правитель знал о посольстве давным-давно, как только въехали на его земли. Нашлись доглядчики, которые сообщили, но русичи и не скрывались, напротив, старались выразить свое уважение.

Болеслав высок ростом, немал телом, с годами обрюзг, на коня и то садиться тяжело. Подбородок

гладко выбрит, точно на дворе не вечер, а утро, пышные поседевшие усы старательно разложены по сторонам рта. Глаза смотрят почти не мигая, взгляд тяжелый, требовательный. Разглядывал русское посольство долго, хотел заставить русичей заерзать в ожидании ответных слов. Не дождался, русичи смотрели так же, прямо и не мигая. Бажену еще в Киеве сказали об особенности Болеслава – глядеть неотрывно. Сам Бажен был готов и остальных приучил.

Гнезненский правитель, не дождавшись, чтоб русичи глаза опустили, хмыкнул, рукой повел, чтоб садились за большие столы. Но Бажен и к этому был готов, не пошевелился, остальные тоже ждали, глядя на своего старшего.

– Мы к тебе, король Болеслав, от киевского князя Владимира с наказом.

Болеслав хмыкнул, понравилось, что не поторопились за столы садиться, пить, есть. Но все же заявил:

– Про дело после поговорим, сначала с дороги меда да пива нашего отведайте.

Бажен снова возразил:

– На Руси за столы в грязном платье не садятся, то неуважение к хозяевам, нам бы отряхнуть пыль дорожную.

Болеслав кивнул, велел слугам проводить в покои.

Бажена князь отправил не только сватать, но и меж делом посмотреть, чем Гнезно живет, чего надо опасаться. Посланник смотрел. Он даже рад тому, что лях тянул время ради ублажения своей гордыни, использовал эти дни с толком. Вел беседы со шляхтичами, осматривал костел и рынок, ездил на охоту и просто погулять вокруг замка.

Немного позже он все же обсуждал с Баженом условия женитьбы князя Святополка Туровского на королевне ляхов Марине. Гнезненский правитель всегда мечтал отдать дочь за сильного и богатого короля. Святополк под такое определение не очень подходил. Туровские земли не самые богатые на Руси, а молодой князь не самый сильный среди Владимировичей. Почему же Болеслав согласился на брак дочери со Святополком?

Бажен уже понял, почему Болеслав согласен жить миром с Русью: просто пока еще не очень силен. А вот почему гнезненский правитель так легко, хотя и с потугами изобразить раздумья, согласился на брак Марины со Святополком, сообразил вдруг. В один из вечеров, когда уже собирались домой, большое количество выпитого вина развязало языки не только шляхтичам и русским послам, но и самому Болеславу, тот проговорился. Случайно, но Бажен то, что надо, услышал. Лях делал ставку на Святополка, потому что тот прежде Владимира имел право на киевский престол, как сын старшего из братьев Святославичей Ярополка! Даже очень нетрезвый Болеслав заметил интерес во взгляде Бажена к этим словам, но промолчал. Знать бы русичу, чем это обернется!

С особым интересом смотрели русичи на вышедшую к ним королевну Марысю. Польский король повернул голову в сторону дочери, с удовольствием чуть улыбнулся:

– Панове, моя дочь Марина…

Марина и впрямь хороша, ляхи не обманули в своей хвальбе. Не в отца, видно, удалась – в мать, германскую королевну. Роста чуть выше среднего,

она отличалась стройностью и крепостью фигуры одновременно, светлые волосы заплетены в косу и уложены вокруг головы большим венком, брови хотя и не черны, но вразлет, глаза с зеленоватым отливом. А еще румянец во всю щеку. Бажен даже украдкой подумал, что не по княжичу невеста.

Наконец гнезненский правитель объявил о своем согласии на брак любимой дочери Марыси с туровским князем Святополком. Пообещал отправить в Киев вслед за русским посольством и свое, чтобы договориться о свадьбе, а потом уж привезти невесту. Саму Марысю согласия никто не спрашивал. А девичье сердце лежало к молодому шляхтичу Казежу. Девушка успела тайно расспросить одного из русичей о князе Турова. Ничего хорошего не услышала, Святополк уродился не в красавицу мать, а в невзрачного отца, князя Ярополка. Ее отец Болеслав уже поговорил с дочерью, объяснил, что если станет себя умно вести и умно мужа наставлять, то будет править не только Туровом, но и Киевом, то есть всей Русью. Князь Святополк нынешним правителем Руси Владимиром обижен, ему по праву Русь держать, значит, надо этого добиться. В голосе отца временами слышалась неуверенность, но, когда дочь спросила, чего тот боится, Болеслав не сразу ответил. Но подумал и решил, что когда еще придется говорить с Марысей, и все же пояснил:

– Святополк слаб духом, мягкотел, хотя князя Владимира и своих братьев не любит.

Королевна все поняла и без остальных слов, положила ручку на руку отца:

– Не бойся, отец, при нем буду я!

Болеслав благодарно посмотрел на свою разумную дочь. Из нее выйдет хорошая королева русов!

После этого, узнав, что в светелку к Марысе поздним вечером вдруг стал захаживать шляхтич Казеж, ничего не сказал. Но стоило дочери все же отправиться в Туров, как шляхтич тоже отправился… к праотцам. Королевна об этом не узнала, но ей было бы все равно. Марыся свое получила, не хотела доставаться сразу нелюбому Святополку, потому приласкала от души понравившегося шляхтича, а верная служанка научила и как остеречься, и как мужа обмануть.

Но это было после, а сначала Болеслав провожал русское посольство. Собирал в дальнюю дорогу заботливо, сам осматривал, хорошо ли подкованы кони, крепки ли подпруги, каковы дорожные припасы. И наставлял, наставлял… Особо про то, какой дорогой лучше ехать, все твердил, что сами русичи выбрали не лучшую, мол, на развилке надо бы свернуть влево, там быстрее и удобней. Бажен ничего не возразил на такой совет, напротив, согласно кивал, даже чертил на бересте, как ехать. Обещал все передать князю Владимиру, сказать, чтоб ждал посольство от Болеслава, а позже и Марысю.

Сама королевна, услышав совет отца, едва сдержалась, даже рот рукой прикрыла, чтоб не сказать, что та дорога ведет в никуда, в болота, по ней давно никто не ездит. Сдержалась, но отца позже спросила. Тот, хмыкнув, ответил, что так надо.

– Ты не собираешься меня Туровскому князю отдавать? Это только обман?

Болеслав отрицательно помотал головой:

– Нет, дочь, все не так. За князя ты пойдешь, да только мы свое посольство пришлем.

– Почему? – поразилась Марыся.

– Этот русич услышал то, что не надо бы слышать. Им не жить. А наше посольство позже поедет, сделаем вид, что не ведаем, куда киевское подевалось.