Невенчанная жена Владимира Святого

Павлищева Наталья Павловна

– Отче, она меня не примет. Ей и Эйрик плох был…

Да и незаметно по лицу сына, что рад он такому предложению. Неудивительно, старовата для княжичей королева. Но Всеволода это не смутило:

– Отче, а мне позволишь ли? – Чуть воровато оглянулся на Ярослава, добавил: – У брата зазноба есть, а у меня никого…

Ярослав чуть поморщился от такой речи, но смотрел на отца спокойно, взглядом честного человека. Владимир почему-то подумал, что у него материнский взгляд. Сердце все еще болело по потерянной Рогнеде. Может, потому и мало встречался с их средним сыном, все казалось, что княжич знает что тайное о его сердечной боли. Хотя так и было, ведь Ярослав видел, как отец

предлагал матери выйти замуж за боярина, слышал, как та отказалась, ездил в монастырь, переписывался с ней. Ярослав знал, что мать стала истовой христианкой и опередила отца во многом, потому Владимир и чувствовал себя виноватым перед сыном. Зато младший Рогнедич Всеволод мать помнил плохо, с ней не виделся и ценил только отца. Отправлять его к далеким свеям тоже не хотелось. Для Владимира, пожалуй, лучшим было бы отправить Ярослава, Всеволода он из Рогнедичей любил больше всего. Больше только мягкого покладистого Бориса – сына болгарыни Оловы.

Князь пропустил мимо ушей слова сына о зазнобе Ярослава, внимательно смотрел на Всеволода:

– Королева в возрасте, о том помнишь ли?

Всеволод кивнул, жадно следя за отцом. Владимир усмехнулся: рвется к власти в большом королевстве.

– Нрав у нее крут…

Княжич самодовольно скривился, мол, справлюсь. Подумав: «Ой ли?», Владимир тем не менее согласно кивнул:

– Езжай, если желаешь…

У княжича хватило ума заехать к матери в монастырь, попросить благословения. Рогнеда ахнула:

– Да ведь Сигрид меня старше?! Зачем тебе это?!

Всеволод, которого манила власть, причем не власть над несколькими, пусть и большими городами, а над целым королевством, сморщился:

– Она родить еще способна.

Мать тревожно смотрела на сына:

– Всеволод, у Сигрид есть сын Олав, тебе власти не видать. Да и к чему тебе она?

Сын решил, что мать говорит о королеве, фыркнул:

– Она, говорят, красавица!

– Я не о королеве, пусть себе, я о власти, – грустно покачала головой Рогнеда, уже осознав, что говорить со Всеволодом бесполезно.

Сын так и уехал, раздраженный несогласием матери на эту женитьбу. А Рогнеда долго не могла заснуть, размышляя. Она хорошо понимала, что сына ждет отказ, как некогда и его отца. Но за Владимиром была сила, а Всеволод слишком молод и слаб. Кроме того, князь тогда был язычником. Ночью ей приснился страшный сон, Рогнеда даже не могла вспомнить, что именно, только твердо знала, что это к беде. Беде со Всеволодом.

И она отправилась к князю в Киев. Настоятельница, выслушав бывшую княгиню, чуть помолчала и согласно кивнула:

– Езжай, если душа требует.

Князь изумленно уставился на гридя, принесшего необычную весть:

– Князь, к тебе приехала бывшая княгиня, а ныне монахиня Анастасия.

– Кто?! – И тут же понял, почему Рогнеда вдруг пожаловала в Киев. – Зови.

Анна, сидевшая у окна, скучая, резко обернулась. Она была снова тяжелой, в очередной раз подурнела, и теперь тревожно всматривалась в лицо мужа. К чему приехала проклятая соперница? Владимир давно не советовался с женой по делам, говорил, что бережет будущих детей, но княгиня понимала, что просто не считает достойной. Ее собственные дети совсем малы, о них советоваться нечего. Ревность разъедала душу Анны, делая ее временами неуступчивой и даже злой. Князь не понимал, в чем дело, приписывал все тому, что княгиня носит под сердцем очередного ребенка.

Рогнеда шагнула в покои и огляделась. Сам Владимир стоял к ней лицом, а вот княгиня точно и не заметила гостьи, даже лицо не повернула от окна, поглаживая светлую головку

маленького сынишки, прижавшегося к материнской ноге. Вошедшая спокойно склонилась:

– Здраве будь, князь. И ты, княгиня с детками.

– И тебе здравия. – Действительно ли чуть дрогнул голос Владимира или показалось? Нет, не показалось, Анна от окна тоже дернулась, глаза сузились. Но Анастасии-Рогнеде было все равно.

– Князь, дозволь слово сказать.

Владимир повел рукой, приглашая сесть, Анна все же повернулась, стала внимательно смотреть. Она видела бывшую княгиню только раз, тогда в монастыре разглядела плохо. Прошло уже пять лет, но красота соперницы не только не увяла, она скорее стала другой. Спокойное, чистое лицо, ясные глаза, от нее веет достоинством и добротой.

Это не Мальфрид, которая не так давно при встрече с князем вдруг бесстыже прижалась к нему грудью и зазывно смотрела в глаза. Владимир даже чуть шарахнулся от бывшей жены, но боярыню это не смутило, она продолжала глазеть на князя и при любой возможности задевала его то ногой, то плечом. Сначала Анне было даже смешно, но постепенно она заметила, что князь тоже поглядывает на свою бывшую супругу внимательней и вроде нечаянно оказывается рядом. Боярыня гостила с мужем в Киеве два дня, и княгиня не была уверена, что Владимир не успел где в ложнице прижать горячую гостью. Анна была права, Мальфрид удалось-таки совратить Владимира своим старым способом. Довольно одергивая подол богатого наряда, женщина чуть усмехнулась:

– Нет, князь, что ни говори, а ты прыть поистратил со своей замухрышкой. Раньше тебя за это время на двоих хватило бы, а тут едва с одной справился…

Не успела договорить, как полетела обратно на ложе, брошенная сильной рукой рассерженного Владимира:

– Прыти, говоришь, нет?! Я тебе покажу прыть!

Еще через какое-то время Мальфрид довольно потягивалась, разглядывая одевавшегося князя и мысленно радуясь – получила свое от скромника!

– Князь, – чуть лениво протянула красавица, – я займу эту ложницу? Ночью придешь?

Тот отрицательно покачал головой:

– Уезжай от греха подальше.

Мальфрид поднялась голышом, снова прижалась, маня прелестями:

– Не гони!.. Со старым боярином худо. Я по тебе тоскую все время. А грех? Я его на себя возьму.

Владимир с досадой отодвинул в сторону бесстыжую боярыню и молча вышел вон, досадуя на себя, что поддался на завлечение. Мальфрид уехала не сразу, но большего добиться от бывшего мужа не смогла. Зато нашла того, кто поведал Анне о ее встрече с князем, еще и приукрасив. Княгиня ничего не рассказала Владимиру, вообще ничего никому не сказала, но долго раздосадованно плакала. Особенно тошно стало, когда Мальфрид исхитрилась сообщить ей, что понесла от князя и очень этому рада! Пока у Владимира не всегда получалось жить по-христиански, старые грехи в рай не пускали, но он искренне старался с ними бороться. Анна надеялась помочь, князь должен забыть всех своих прежних жен! Хорошо бы и детей, но это не получалось совсем.

Совсем не такова оказалась Рогнеда, в ней не было и намека на желание овладеть князем, завлечь его. Но как раз это действовало на Владимира сильнее всего! Анна беспокойно переводила взгляд с мужа на монахиню и обратно, гадая, зачем та приехала.

Мало того, Станислав вдруг нырнул из-под материнской руки и, подойдя к монахине, доверчиво уставился на нее своими светло-голубыми глазками. Рогнеда улыбнулась, погладила малыша по головке, тот прижался к ней и остался стоять. И Владимир, и Анна не знали, что делать. Первой опомнилась мать, она позвала сынишку к себе, тот послушался не сразу, Рогнеде пришлось чуть подтолкнуть: