Never Back Down 2
Шрифт:
Заветный колокольчик зазвенел в середине декабря. Покупателей в тот день было на диво больше, чем обычно, чему Болк невероятно радовался. Однако в тот час магазин был пуст на протяжённости всего необъятного пространства. Ремус читал книгу, потягивал чай и старался особо не думать. Обычно когда он думал, то мысли получались невесёлыми. А от такого продукта мыслительной деятельности он уже порядком устал. Даже привычные размышления о природе магазина, который был гораздо больше внутри, чем снаружи, да ещё и вытворял невероятные коленца со временем, навевали
Алекс Болк сидел в кресле и попыхивал трубкой. Тягучий дым и запах табака не расползался дальше кресла, а собирался над хозяином магазина аккуратной сизой сферой. Отвлекаясь от книги, Ремус гадал, до каких размеров может расползтись этот шар. И развеется ли он прежде, чем заполнит собою весь магазин.
С треском посреди магазина появилась Честа. Болк приподнялся в кресле, с любопытством глядя на домовиху, которая, вращая глазами, бросилась к Ремусу.
— Госпожа Марисса! Госпожа Марисса! — Сбивая дыхание, проговорила она.
— Кажется, она обозналась, — хмыкнул Болк, закусив мундштук.
— Честа, что такое? Успокойся, — нахмурился Ремус, чувствуя, как в груди ворочается колючий ком беспокойства. — Что произошло с твоей хозяйкой?
Домовиха сделала несколько глубоких вдохов. Честа была, в принципе, спокойной, когда не начинала волноваться. Если Честа волновалась, стоило прятаться куда подальше, потому как эмоциональность её могла собою снести города. Ремус поспешно усадил эльфиху на своё место и всучил ей чашку чая. Болк продолжал с любопытством наблюдать за разворачивающейся сценой.
Честа сделала глоток чая. Тоненькие ручки перестали дрожать, ровным голосом она заговорила:
— Господин Ремус, прошу прощения. Я бы не побеспокоила вас, если бы не посчитала, что ситуация вышла из-под контроля.
— Рассказывай, в чём дело, — повторил Ремус, когда домовиха сделала ещё один глоток.
— Госпоже Мариссе становится всё хуже, сэр. Второй день она сидит взаперти, никуда не выходит, ничего не ест. Она просто сидит в кресле и смотрит в окно, сэр. Дети переживают, она о них, кажется, забыла. Ещё госпожа уже четыре дня не спала. Меня это крайне беспокоит, господин Ремус. Я подумала, что вы сумеете как-то исправить ситуацию.
Голос домовихи утих. Ремус едва сдержал вырывающийся из груди стон отчаяния. Депрессия. Что может быть хуже?..
Он поднял голову на Болка. Тот задумчиво смотрел на Честу, попыхивая трубкой. Лицо хозяина лавки уже исчезло за клубами дыма.
— Сэр, что скажете? — Спросил Ремус.
— Странно, я впервые вижу, чтобы домовика отпаивали чаем, чтобы успокоить, — пробормотал он.
— Сказал человек, который платит своему эльфу, чтобы тот купил себе одежду, — фыркнул Ремус.
— Справедливо, — кивнул Болк. — Ну, Тристан, беги к своей Изольде, раз уж такой форс-мажор.
Ремус поднял брови от удивления, но Болк лишь махнул рукой. Тот тем временем вызвал Бинки. При виде опрятно одетого эльфа Честа изрядно смутилась. Домовиха пыталась
— Ступай пока к хозяйке, — тихо сказал Ремус Честе. — Я присоединюсь через несколько минут.
Вскоре Ремус вошёл в тёмную прихожую. Свет везде был погашен, кроме скромного оранжевого света, сочащегося из-под двери. Честа неуверенно жалась у гостиной. Ремус попросил её сделать чай, пока он будет беседовать с Мариссой. Хотя он понятия не имел, что сказать, несмотря на то, что пытался проработать в голове несколько вариантов развития диалога.
В комнате царила прохлада. Невысокие сугробы серели за ледяным стеклом, огибая чёрные тонкие стволы деревьев. Бурое небо надвинуло шапку на самые макушки окружавших поместье елей. В окне отражался огонёк свечи — единственный источник света в тёмной комнате.
Она сидела у тёмного окна, глядя на переплетение ветвей в саду. Бледное лицо отражалось в стекле сероватым пятном. Девушка даже не моргнула, когда Ремус вошёл. На краткий миг он испугался худшего, но увидел, как вздымается и опадает грудь девушки. По крайней мере, она не умерла от тоски. Но, кажется, была близка к тому. Тень самой себя с потухшими синими глазами и болезненно-серым лицом. Тонкие пальцы дрожали, цепляясь за подлокотник.
Ремус остановился в дверях. Сердце его сжалось от жалости. Вздохнув, он шагнул к ней. Ремус опустился возле её кресла на колено, тщась заглянуть в глаза. Два бездонных, но пустых озера тоски смотрели куда-то сквозь него. Ремус взял её за руку, пытаясь подобрать нужные слова, но понятия не имел, что говорить.
— Прости меня, Марс, — тихо сказал он. Почти неслышные слова прозвучали в тишине подобно грому. — Я идиот. Я не должен был тебе этого всего говорить, просто… вспылил. Поступил недостойно. Я… — Ремус потерялся, не зная, что добавить. Он опустил глаза на коробочку, что сжимал в руке. — Я тебе принёс кое-что. Хотел подарить на Рождество, приободрить. Но, кажется, сейчас тебе нужнее.
Он осторожно поставил коробочку на её колени. Коробка накренилась, тихо стукнуло стекло об твердый картон. Марисса скосила глаза на подарок. Ремус с замершим сердцем ждал. Он надеялся, что сумеет сыграть на её любопытстве, что она не удержится. И не ошибся.
Пальцы неуверенно потянули синюю ленту, осторожно приподняли крышку. Марисса тихо ахнула, прижав к губам руку. В глазах вспыхнули недоумение, любопытство, изумление и лёгкий испуг.
— Я был на пожарище. Хотел найти твой дневник. Думал, он поднимет тебе настроение, — сказал Ремус. — А она была там. На каминной полке. Целая и невредимая среди пепла и сажи. Словно…
— Словно ждала, когда ты придёшь, — шёпотом сказала Марисса, проводя пальцем по тонкой трещине стеклянной сферы.
— Да, — улыбнулся Ремус. — Возможно, так и было.