Never Back Down 2
Шрифт:
Оборотень был сильнее и быстрее меня. Несколько раз Лунатик останавливался, дожидаясь меня. Порой по груди в снегу я бежала к нему, ожидающему меня и нетерпеливо помахивающему хвостом. Одарив меня снисходительным взглядом, он вновь бросался бежать. А я порой жалела, что не превращаюсь в белку.
Что-то человеческое в ту ночь ушло из меня. Что-то печальное, саднящее, скорбящее и тоскливое попросту растворилось в этой животной гонке, в этом зверином восторге. Я едва ли не повизгивала от восторга, сама не зная, отчего.
Когда Лунатик в очередной раз остановился, чтобы подождать меня, я замерла за небольшим сугробом, подобравшись. Я слышала, как нетерпеливо
Был бы он человеком, он бы рассмеялся. Но вместо этого он несильно стукнул меня лапой. А я в ответ что-то прорычала, отряхнулась и вновь бросилась на него. Оборотень попятился, так что я врезалась в его грудь. Навострив уши, Лунатик попытался схватить меня за загривок, но я отскочила, обогнула его и несильно цапнула за хвост. Волк взвизгнул от недоумения, вырвал из моих зубов хвост, припал к земле и прыгнул на меня. Здоровенная лапа сбила меня, я по самый хвост оказалась в снегу. Отфыркиваясь, я вынырнула из него вовремя — волк в игривом запале попытался прижать меня к земле. Я увернулась и вновь попыталась запрыгнуть ему на спину. На сей раз мне это удалось, но Лунатик попросту стряхнул меня и прижал лапой к зеле, не давая шевельнуться. В золотистых глазах горел лукавый огонёк, словно он говорил: «так-то».
Отряхнувшись, я восторженно тявкнула. Чуткий слух уловил плеск воды. Я побежала на этот звук, но на полпути остановилась. Волк стоял, не сводя с меня взора. Я махнула ему хвостом, мол, не стой, иди за мной. Лунатик пару раз моргнул и проследовал за мной. Он шёл неторопливо, так что и я, выдерживая его темп, трусила с ним хвостом к хвосту.
Мы вышли к ручью, подёрнутому тонким слоем льда по берегам. Луна играла белыми бликами на обсидианово-чёрной воде. Через серебристые сугробы ручей нёс вялое течение чёрной широкой лентой, прошившей поляну на две части.
Я осторожно разбила лапкой лёд у берега и сделала глоток воды. Ледяная волна ударила в голову пуще огневиски. Я принялась с жадностью пить, словно никогда не пробовала ничего вкуснее. И вправду, тогда для меня не могло быть ничего вкуснее этой ледяной чёрной в лунном свете воды из ручья. Лунатик припал к берегу подле меня и шумно лакал воду, разбрызгивая искрящиеся капельки.
Напившись, мы двинулись вдоль берега по течению. Ручей привёл нас к озеру. Я его помнила. Кажется, это было будто в прошлой жизни. Сколько лет и сколько всего минуло.
Берег был скован льдом, только в середине проглядывал чёрный островок воды. Серебряная прорубь луны отражалась в чёрной воде. Окружённая россыпью искрящихся звёзд, она висела над нашими головами так близко, что можно было дотянуться до неё лапой. Тени деревьев остались где-то позади, вокруг был только яркий лунный свет. Тихо-тихо где-то вдали хлопала крыльями ночная птица, звенел голос горихвостки, рябью вместе с ветром пробегая над глянцем воды.
В воздухе витал запах людей, но уже старый, почти развеявшийся. Лунатик тоже его чувствовал, а потому беспокойно бродил туда-сюда. Я тихо тявкнула, выбрав утоптанное местечко, и уселась, обернув пушистым хвостом лапки. Оборотень, фыркнув, сел рядом со мной. Я прижалась к его тёплому пушистому боку, чувствуя, как покой разливается по моему маленькому лисьему тельцу. Та человеческая часть меня, что тихо тлела в уголке сознания,
***
Пробуждение далось Ремусу тяжело и не очень-то приятно. Тело болело после превращения, холод пробирал до костей, а усталость тяжёлым кирпичом обрушилась на его голову. Застонав, он схватился за лоб, пытаясь вспомнить события минувшей ночи. И каково же было его изумление, когда он ощутил, как что-то живое, мягкое и очень пушистое прижимается к его боку.
Люпин распахнул глаза. Переплетение тёмных ветвей на фоне сизого неба не ободряло. Скорее добавляло недоумения — где он? Ремус приподнял голову. К его боку, свернувшись клубком, прижималась чёрная лисица. Изумление возросло в геометрической прогрессии, когда он вспомнил, ЧТО это за лисица. Он хотел что-то сказать, но укол боли заставил его охнуть и вновь опустить голову в снег.
Лиса шевельнулась. Она распахнула синие глаза и подняла голову, глядя на Ремуса. Тот протянул к ней руку, намереваясь погладить за ушами, но вовремя остановился, осознав бестактность этого намерения. Лиса осторожно лизнула его замершую руку и сама подалась ближе. Ремус усмехнулся и прижал её к себе. Он бы долго ещё так лежал, если бы не холод. Поежившись, он со стоном сел. Лисица подобралась, глядя куда угодно, только не на него. На его недоумённый вопрос она фыркнула и прикрыла лапой глаза. Ремус покраснел до корней волос. Одежда во время трансформации не уцелела. Совсем.
— Извини, Марс, но я пока ничего даже сделать не могу, — забормотал он, пытаясь прикрыться. — Палочка осталась у тебя дома, а одежды я запасной не прихватил и…
Марисса тихо фыркнула, шлёпнула его хвостом по руке и скрылась за деревом, растущим за спиной Ремуса. У того не было сил шевельнуться, не то что любопытствовать касательно её ухода. Тем не менее он слышал тихую возню, какое-то бормотание и ругательства, произносимые шёпотом. Через несколько минут лиса снова появилась в поле его зрения, таща в зубах растянутый серый свитер и странного вида кривоватые штаны.
— А откуда штаны? — Недоумённо спросил Ремус. Марисса только посмотрела на него с нескрываемым упрёком.
Ремус поспешно натянул свитер, влез в штаны, встал потянулся и понял, что на этом его силы покинули. Ремус опустился на ближайший удобно подвернувшийся пень. Тело гудело и болело, как и всегда после подобных ночей. Хотя впервые после полнолуния он проснулся не один. Эта мысль его, по какой-то причине, крайне взволновала.
Лисица сидела рядом с ним, выжидающе глядя на него. Ремус смотрел на неё, понимая, что в голове творится жуткая каша из мыслей, ощущений воспоминаний и шквала чувств. В голове возникла одна-единственная ясная мысль.
— Ты оставила детей одних на целую ночь… Я понимаю, там Честа, но… Марс, одних. Ты о них не подумала?
Лиса прижала уши к голове и понурилась. Вытянутая мордочка приняла виноватое выражение. Ремус только усмехнулся. Следующей реплике помешал тот факт, что холод загребущими пальцами пробирался к Ремусу всё ближе и явственнее. И даже свитер не мог спасти. Тем не менее, он осознавал, что на аппарацию у него попросту не хватит сил.
— Извини, я, кажется, совсем без сил, — тихо сказал он, глядя на лисицу. — Не уверен, что меня хватит на аппарацию. Если честно, я душу отдам за возможность сладко выспаться.