Неверная
Шрифт:
Мужчины пожали друг другу руки и Филин покинул семейное гнездышко для шлюх. Влад, как и договорились, начал действовать по обстоятельствам — взял большой мусорный пакет и начал уничтожать всевозможные улики присутствия здесь других женщин. Закончив с делами насущными, Влад присел на кровать рядом со своей спящей женой.
Она лежала к нему обнаженной спиной, а он просто смотрел на неё. Разглядывая позвонки и ребрышки, проглядывающие сквозь бледную кожу, он ужаснулся её худобе. Ему в голову пришла страшная мысль, что она не просто бедно жила, а буквально голодала. Прикрыв её тело простыней, Влад встал нажал
Ида проснулась спустя шесть часов после своего спонтанного алкогольного возлияния, ей всё ещё жутко хотелось спать, но сильная жажда и желание пописать оказались сильнее. Да ещё и в животе было так пусто, что внутренности скрутило от голода и от этого немного тошнило. Ида застонала, переворачиваясь на спину и прижимая ладошки к глазам, вспомнив, где она находится.
— Ида, всё хорошо?! — раздался встревоженный голос мужа рядом. — Можешь открыть глаза, я закрыл окна.
Щурясь от головной боли, Ида посмотрела в сторону голоса. В приглушенном свете от торшера из гостиной, она разглядела внушительную фигуру Влада, всё в тех же штанах, но уже в футболке. Когда днем Ида увидела его обнаженный торс, в её мозгу вспыхнули тысячи лампочек от вида мужского тела, пусть только верх, зато какой! Мощная твердая грудь, сильные руки с бугрящимися венами на них, широкая талия с крепким прессом. И задница, наверное, у него всё такая же красивая и упругая, как орех. Сзади она рассмотреть не успела.
— Если ты хорошо себя чувствуешь, можем уехать прямо сейчас или остаться тут на ночь. Ты как?
— Нормально. — буркнула жена.
— Хочешь есть, пить?
— Всё сразу.
— Хорошо, я закажу, привезут через полчаса. Мясо или рыбу?
— Просто суп, не жирный, спасибо. — вздохнула Ида, заглядывая под простынь.
— Что там интересного нашла? — раздался смешок.
— Это я сама разделась? — удивлённо спросила она.
— Да.
— Эммм, ладно. — сразу приняла она горькую правду о своем поведении. — Ты может пойдешь уже, я оденусь.
— А что я там не видел? — усмехнулся Влад и всё же ушел на кухню, что ничуть не улучшило ситуацию в открытом пространстве.
Ида быстро схватила одежду с пола и скрылась за дверью, которую считала ванной, так оно и оказалось. Она приняла душ, оделась, привела себя в порядок, даже зубы почистила, взяв одну из одноразовых щеток из шкафчика рядом с зеркалом. Перед выходом к мужу, она несколько раз глубоко вздохнула, чтобы унять дрожь. Храбрость испарилась вместе с алкоголем из её крови.
Муж же вёл себя так непринужденно, как будто так и надо, и это было странно. Влад без единого слова налил ей сладкий чай, поставил перед ней чашку, стакан с растворимым аспирином, и также молча уселся на высокий стул за барную широкую стойку, которая была вместо обеденного стола. За стойкой умещалось всего человек шесть, но, для встреч с любовницами этого вполне хватало, рассудила Ида, попивая спасительный чай после таблетки.
— Я не буду извиняться за свое вчерашнее поведение, и за Аркадия тоже. — всё таки сказала она, почему то ей важно
— Твоё право, поужинаем и поедем. — коротко сказал Влад из-за своего ноутбука, не выдавая ни единой эмоции лицом.
— Куда?
— В особняк.
— Какой?
— Где мы будем жить.
— Я хотела обсудить, как это будет выглядеть и что будет потом, и что сказать Диме.
— Мы поговорим, Ида, только завтра, хорошо? — наконец, взглянул на неё Влад усталыми глазами. — Сегодня мне надо подумать, как сделать так, чтобы вы оба остались живы.
— А мы можем заехать к сыну?
— Да, но он проснется только послезавтра.
— Всё равно, хочу его увидеть. — потупила взгляд Ида.
Её муж кивнул и погрузился в работу, пока не привезли ужин, потом они поели в тишине и спустились вниз на лифте, вдвоем в огромной мышеловке. Когда они вышли оттуда, Ида еле удержала ужин в желудке, который резко ухнул вниз, когда Влад взял её за руку и крепко сжал, заглядывая в глаза. Они встали как вкопанные в фойе высотки.
— Я очень горжусь тобой, Ида, что ты вообще вошла в этот лифт… Хоть и подшофе. — с легкой улыбкой в короткой бороде сказал он. — И что поднялась в мой офис, ты ведь боишься высоты.
— Меня утром чуть не прирезали, высота меня вряд ли убьёт. Устала я уже всего бояться. — опустила она глаза вниз.
Влад схватил её за вторую руку и тоже сжал тисками.
— Я всё сделаю, чтобы этого не повторилось, Ида! Ты со мной, и с тобой ничего не случится.
— Ты уж постарайся свое обещание исполнить. — резко вырвала свои руки из его Ида. — Иначе моя дочь сиротой останется. Мы ещё поговорим об этом. И не завтра, а сегодня вечером. Расставим, так сказать, все точки над «ё».
При упоминании её дочери Влада передернуло, эта девочка была для него плодом изнасилования, который следовало бы выбросить на улицу, но Ида была всего лишь матерью, которая привязана к своему чаду, что вышло из чрева е. У него наметился некий план, что через какое-то время с ним и сыном, Ида, как луковичка подснежника после зимы, зацветет, простит Влада и привяжется к сыну чувствами вины, любви и долга, и они решат вопрос с девочкой. Будет жить со своей бабушкой за тысячу километров отсюда. Влад всё ещё безумно хотел вернуть свою семью как было, хоть и понимал, что как было уже вряд ли будет, не после того, что он натворил. Но время лечит, а время рядом с заботливым и верным мужем лечит вдвойне. Его грехи канут в Лету, а о возможных грехах своей жены, он словно забыл, опьяненный её близостью.
Они вместе сели в машину и доехали до клиники, где провели почти час у постели их общего ребенка, Ида больше не плакала, только гладила его по темным мягким волосам, лежа на его подушке и вдыхала запах своего ребенка, который совсем забыла. И Влад забыл, каково это, быть им всем вместе, втроем, но он так хотел вспомнить и заново испытать это чувство — покоя и умиротворения, которое он испытывал когда он садился на диван в их старом доме и обнимал одной рукой жену, а второй сына, они смотрели какое нибудь глупое семейное кино или мультик, что выбирала им Ида, и ели попкорн. Он целовал их обоих в темные макушки и взъерошивал им волосы, от чего оба заливисто смеялись, просили перестать и не мешать им смотреть.