Неверная

Романовская Кира

— Ты всегда была такой неряхой? — спросила Ида, прохаживаясь по не очень чистой столовой с телевизором, обеденным столом и диваном. Елена ничего не ответила, пуская сопли из пузырей.

— Посадите её на стул и привяжите чем нибудь, чтоб не упала и на меня не кинулась. — приказала Ида и заметив замешательство на лицах мужчин их поторопила. — Быстрей, быстрей, мне надо с матерью поговорить!

Они сделали так как она сказала, перед этим совершив долгие переглядки между собой. Ида поставила второй стул напротив матери,

сняла пиджак, повесила его на стул, оставшись в белом кружевном корсете и села напротив матери, сложив ногу на ногу.

— Чего тебе надо от меня? — наконец, подала голос мать.

— Хочу чтоб ты сказала правду и кольцо моё вернула. Ты одна здесь живешь?

— Да.

— Эмм… Вот всё, что нашел. — подал большую шкатулку с побрякушками охранник. — Там на полочке фотографии стоят, она там с девушкой какой-то, может с ней живет?

— Принеси. — сказала Ида, копаясь в коробке, она просто выбрасывала на пол все, что было не её кольцом. — Вот! Нашла! Моё!

Ида расплылась в улыбке и надела колечко на пальчик, оно, конечно, было ей велико, поэтому она убрала его в карман пиджака.

— Откуда у тебя МОЁ кольцо?

— Ты сама мне его дала… — всхлипнула Лена, привязанная к стулу за туловище, поясом от своего же халата.

— Врешь! Говори правду! Или я тебя на этом поясе повешу, прямо на люстре!

— Свою мать?! Да ты с ума сошла, Идочка. — пролепетала Лена и состроила жалостливую гримасу, обращаясь к мужчинам. — Помогите, пожалуйста, она же не в себе, позвоните её мужу, он три года её в психиатрической клинике держал!

— Откуда такая информация? Откуда ты вообще в курсе наших отношений с мужем? — прищурилась Ида.

— Вы же не жили вместе… Я тебя искала потом… Переживала за тебя. А ты… — всхлипнула Лена.

Ида расхохоталась громким смехом, что звучал неестественно громко и эхом отражался от стен. Остальные почему-то не смеялись.

— Вот в это я ни за что не поверю. — прихрюкнула от смеха Ида и взяла в руки фотографию в рамке, где с неё улыбались её мать и какая-то девушка в купальнике. Обе с силиконовыми бидонами, обе в одинаковых купальниках, и обе в татуировках разной степени черноты.

— Кто это?

— Подруга.

— Вряд ли подруга. — подал голос один из охранников. — Там слишком много её фотографий, и вон на стене тоже. Это родственница, дочь, сестра, племянница.

— Ни сестры ни племянницы у неё нет. Значит дочь? — вскинула брови Ида, пристально глядя на мать. — Её тоже бросила?

— Нет! — рявкнула собака и вдруг заплакала. — Я растила её, мою кровиночку, до шести лет! А потом её папаша забрал, в свою долбаную семью, к чужой бабе под юбку. Хорошо, что сдох, когда ей было пятнадцать, и она обратно ко мне пришла, моя девочка.

— Сколько ей? — охрипшим голосом спросила Ида.

— На три года младше тебя…

В голове у Иды сложился карточный пасьянс, мать бросила

её ради второй дочери, как раз забеременела, и с этой своей кровиночкой она жила счастливой семьей. Ида резко встала, нервно заходив по комнате, она схватила со стола кухонное полотенце, натянула его между рук и что есть силы ударила мать по лицу. Стыдно ей за это не было. Она, наконец, ответила болью за боль. Елена заорала что есть силы, в надежде, что её услышат соседи, но охранник, что стоял к ней ближе всего неожиданно достал из кобуры пистолет и приложил ей к виску дуло.

— Не ори, а то пристрелю. — спокойно сказал он.

— Вот это я понимаю, хоть какая-то от вас помощь и сотрудничество! — хохотнула Ида и плеснула матери в лицо холодной воды. — Я помню из детства этот звук удара полотенцем, я помню как ты отхлестала меня им по заднице, когда я твои духи разбила. Меня до сих пор от Chanel подташнивает. Всего лишь вернула долг. Девочка выросла, мамуль, получите, распишитесь. Где твои шавки?

— Они на улице, восемь щенков двух пород и три собаки. — отрапортовал ещё один охранник. — Забор высокий, соседи ничего не увидят.

— Тогда тащите её на улицу, повеселимся! — сверкнула глазами Ида.

На заднем дворе нещадно пахло псиной и испражнениями собак, щенята сидели в отдельном вольере, огороженной сеткой, взрослые собаки были в другом. Ида поморщилась от неприятного запаха и взяла одного из щенков за шкирку, вытащив из-за невысокого забора вольера.

— Ты животное, а не мать, ты за своих щенят больше переживаешь, чем за меня. — процедила сквозь зубы Ида, у которой будто сорвало все моральные тормоза.

Она подошла к бочке с водой, наполненной до краев и подвесила за холку над ней щенка.

— Ты что делаешь? — пролепетала Елена, которую вынесли во двор на стуле мужчины в черных костюмах.

Теперь они стояли рядом, как истуканы, не реагируя ни на что, они и не такое повидали за свою службу под началом Филина и, наконец, об этом вспомнили.

— Посмотрим, умеет ли он плавать? — с сумасшедшей улыбкой на губах ответила Ида под аккомпанемент визга маленького испуганного существа. — Ты ж меня выбросила, как щенка из дома, я должна была по твоей логике лицом красивым зарабатывать или на панель пойти? Я выплыла, мам, даже сосать за деньги не пришлось.

После радостного «плюх» следом раздался визг Елены, а Ида пустыми глазами смотрела, как инстинкты к выживанию заставляют животное грести лапками.

— Ты что, блять, делаешь?! — неожиданно раздался рык ее мужа, который сгреб животное двумя ладонями и выловил его из бочки.

— Пытаю. — спокойно ответила жена, пожав плечиками.

— Кого, беззащитное животное?! — взревел ее муж, передавая напуганного дрожащего щеночка опешившему охраннику.

Ида повернулась к матери и уперлась руки в бока, злобно глядя на мать.