Неверное пророчество
Шрифт:
Так и получилось, что главный шаман Чарингов, родного рода Правителя, Джаеш, ехал сейчас в обозе, а не как раньше, рядом с главным, сделанном из шкуры быка, черным знаменем рода. При этом сейчас он находился не в основном огромном обозе, а в небольшом, всего нескольких фургонов, отправившемся в лес, собрать награбленное в нескольких лесных деревнях.
Ехавший в одном фургоне с ним, ученик шамана Горзах не знал ничего этого, но последствий плена Хорузара ему хватало с лихвой - в обычной жизни Джаеш был вредным, придирчивым старикашкой. Зато, когда он входил в транс и начинал общаться с духами - тогда шаман становился великим и страшным.
Войско орков, быстро продвигалось по территории людей, за несколько дней они разграбили и сожгли все поселения на границе между степью и лесом, нигде не встретив серьезного сопротивления. В прошлых войнах люди могли избежать смерти уходя в лес, орки не любили его и никогда не заходили глубоко. Но не в этот раз. Хорузар не боялся леса и приказал решить вопрос с людьми раз и навсегда - догнать ушедших и уничтожить всех до одного. Чтобы даже памяти о них не осталось.
Двигавшийся медленно, обоз отстал от основных войск. Джаеш ругался, ему нужны были пленные для своих ритуалов, но до сих пор им попадались только мертвые люди.
Наступала ночь и командир обоза - сотник по новомодному - подскакал к фургону шамана, чтобы спросить разрешения на остановку. Он был старой закалки и Джаеш оставался для него непререкаемым авторитетом. Шаман подумал, покрутил куклу с множеством веревочных косичек, пошептал что-то и милостиво разрешил остановиться. Глядя на него Горзах чуть не засмеялся. Весь день, трясясь на выбоинах лесной дороги, старик кряхтел и ругался, считая, что надо остановиться и отдохнуть.
Как только скрип колес прекратился, Джаеш погнал ученика разводить костер. Сам он, кряхтя, слез с повозки, покрутился, с ненавистью глядя на лес, и расстелил потертую шкуру. Уже одно то, что он сам сделал это, а не приказал Горзаху, говорило, что старик хочет есть и надо пошевеливаться, если слуга не хочет получить взбучку.
Мальчик торопился и, как всегда, в таких случаях - у него ничего не получалось. Искра никак не хотела зажигать трут. Джаеш не выдержал, отобрал принадлежности для добывания огня, для порядка, дал подзатыльник и приказал:
– Иди набери свежей воды. Ручей будет вон там, шагов через сто.
Шаман в таких случаях никогда не ошибался, и Горзах знал, что найдет воду именно там, где тот указал. Схватив кожаное ведро, он побежал в кусты. Этот приказ спас ему жизнь.
Когда он наклонился над едва слышно журчащим в лесной траве ручейком, сзади раздались крики. Горзах выронил ведро, он слишком хорошо знал, что это означает, когда так кричат. Насмотрелся и наслушался за поход. Такие крики - независимо от того, люди это или орки - означали, что пришла смерть.
Первым его движением было бежать туда - спасать учителя. Пусть старик был сварлив и вспыльчив, но кроме него у мальчика никого не было. И кроме того, он по-настоящему учил Горзаха. Однако, пробежав несколько шагов он остановился, звуки битвы и предсмертные крики орков, разбудили страх. Кое-как пересилив себя, он осторожно, почти ползком, направился к обозу, надо хотя бы увидеть, что там происходит. Было удивительно, что чужих голосов - голосов нападающих, он не слышал, кричали и стонали одни
'Чужая магия!' - он испугался, судя по реакции амулета, у нападавших был очень сильный колдун. Даже когда Джаеш начинал разговаривать с духами, и Горзах сам видел, как неведомые силы поднимали над циновкой и кружили побелевшие истертые кости, даже тогда амулет так не реагировал. Он словно пытался вгрызться в грудь. 'Надо бежать', - билось в голове мальчика. Уроки учителя не прошли даром и он знал, что чужой колдун сейчас обнаружит его амулет. Чтобы сорвать и выбросить мешочек ему и в голову не приходило.
Горзах оглянулся на лес. Вечерние тени уже начали сгущаться в кустах и под деревьями. Лес был враждебен, если бы это было в родной степи, он бы давно уже ускользнул по траве. Однако, битва постепенно стихала, а это значило, что колдун сейчас станет свободнее - не надо будет держать своих воинов и сражаться с шаманом. То, что старик еще жив, Горзах чувствовал отчетливо.
Вдруг, амулет уколол его особенно сильно, мальчику даже показалось, что у него пошла кровь. И в тот же момент он понял, что Джаеша больше нет. Орченок вскочил и, не разбирая дороги, бросился в лес. 'Нашли!' - понял он, почувствовав между лопатками мертвящий взгляд. Он не остановился. Зажав в руке мешочек со священным прахом, Горзах бежал, с трудом заставляя слушаться ватные ноги. Вдруг что-то ударило его в левую ногу, он упал и застонал, в бедре торчала стрела. В горячке, орк отломил и отбросил древко, потом снова вскочил и, прихрамывая, заковылял дальше. Не сразу он понял, что чужой взгляд отпустил его. 'Значит, раненный я ему не нужен'.
Далеко уйти он не смог, нога начала отказывать. Через какое-то время он упал и уже не смог подняться, пришлось ползти. Он высмотрел в сгущающихся сумерках разросшийся куст и заполз туда.
В стороне, откуда он убежал, крики совсем смолкли, но, вдруг, начали полыхать яркие вспышки. Мальчик, вжался спиной в кривые стволы ольшанника, и вздрагивал при каждом сполохе. Уже начало светать, когда он уснул.
– Если бы не вы, я бы умер, - закончил он.
– За три дня, у меня уже язык распух и во рту не шевелился...
Марианна не отводила глаз от орченка. Маленькая слеза скатилась у неё по щеке, она быстро, чтобы никто не заметил, смахнула её.
– Бедный Горзах, - прошептала девочка.
– Ты не лучше нас. Тоже досталось.
Особенно её задело, то, что он, как и она сама, сирота. Правда, до этой войны у неё были отец и бабка.
Переводивший рассказ эльф, тоже замолк и отвернулся, пытаясь сделать вид, что история совсем не задела его.
– Он так ничего и не сказал про каххум, давай спрошу?
Лео слишком явно, хотел быстрей развеять впечатление от рассказа. Он так и не мог позволить себе уровнять, собственное горе и горести 'презренного' орка. Марианна тоже хотела забыть про рассказ, но по другим причинам - слишком уж он разбередил собственные воспоминания, поэтому сразу согласилась:
– Да. Давай спроси.
– Каххум Гоосаар..., - ломая язык заговорил эльфенок.
Рассказ опять оказался не короткий, Марианна успела отойти к наготовленной куче сухого валежника, набрать веток и подкинуть в костер. Огонь, получив новую порцию пищи, ожил и веселые огоньки поползли по веткам, пробуя их на вкус. Пламя билось вокруг чернеющих деревяшек и отодвигало ночь дальше, к лесу.