Неверноподданный в Новом Свете

Владмели Владимир

Боря охотно помогал своим бывшим согражданам. Порой и ремонт бывал закончен, и машины вымыты, и сигареты выкурены, и говорить не о чем, а они всё продолжали затянувшийся перекур. У них были разные интересы, разный уровень образования и приехали они из разных городов, но здесь все отчаянно боролись за выживание и вместе чувствовали себя в большей безопасности.

Отремонтировав старенький Форд своего спонсора, Боря дал объявление о продаже. Через день к нему приехал первый покупатель. На нём были джинсы с дырками и сильно потрёпанный свитер, а сам он производил впечатление то ли наркомана, то ли алкоголика. Вышел он из насквозь проржавевшей машины, и Боря подумал, что неизвестно, у кого мотор откажет раньше – у машины

или у её хозяина.

– Меня зовут Тэйлор, – сказал мужчина, протягивая руку, – я приехал по объявлению.

Прокатившись на Бориной машине, Тэйлор сказал, что она ему нравится и цена подходит, но сейчас у него в наличии только $5. Он оставит эти деньги в залог, а остальные привезёт завтра. Затем он вновь пожал Боре руку и уехал.

За неделю машину посмотрели ещё несколько человек, но переговоры о продаже заканчивались, как только они называли максимальную цену, которую могут заплатить. Коган расстроился и рассказал обо всём Осе.

– Не унывай, – ответил тот с присущим ему оптимизмом, – здесь каждый в конце концов добивается того, чего заслуживает. Я знаю кандидата наук, который работает у станка, и простого рабочего, который раскрутил миллионный бизнес. Дерзай.

– Когда мне дерзать, если мне сорок два года!

– Ну и что. Я приехал в пятьдесят и когда после магазина устроился чертёжником, то был рад до соплей. Всё-таки работал по специальности, а Розенталь был ещё старше, и профессия у него не самая востребованная, а, поди ж ты, выкарабкался. По сравнению с нами ты – мальчишка, а то, что твой ремонтный бизнес закончился в самом начале, – большая удача.

– Какая, к чёрту, удача!

– Давай посчитаем. Ты возился с машиной три недели. Это сто двадцать часов. Хотел ты её продать за $700. За приводной ремень ты заплатил $180 и ездил на дилерство, сначала – чтобы его заказать, а потом – чтобы забрать. Это тоже требовало времени, усилий и расходов на бензин, но даже если их не учитывать, получается, что твоя почасовая зарплата гораздо меньше официально признанной минимальной и в десять раз меньше зарплаты среднего инженера. Значит, предприниматель из тебя никудышный и тебе надо искать инженерную работу.

– Я и ищу, но пока безрезультатно.

– Потому что тебя здесь никто не знает. Ты жил за железным занавесом, а чему там учат и как работают, в Штатах понятия не имеют. Америка – это большой остров, и к иностранным специалистам тут относятся с недоверием.

– Что же мне прикажешь делать?

– Продолжай искать. Под лежачий камень, вода не течет.

– Но я и так уже обзвонил все компании Миннеаполиса!

– Попробуй в других местах.

– Я видел, что небольшая компания в Хадсоне три недели даёт объявление о вакансии на место специалиста по промышленным кондиционерам, но езды туда полтора часа в один конец.

– Это очень востребованная специальность, а то, что фирма маленькая, – хорошо. В ней легче продвинуться. Я работал в похожей. Меня приняли чертёжником, через месяц сделали дизайнером, через три месяца – инженером, а через два года пригласили в большую компанию, из которой я и ушёл на пенсию.

– Чем ты занимался?

– Тюрьмы проектировал.

Борис хмыкнул.

– Зря ухмыляешься. В Америке это серьёзный бизнес, а в то время Миннеаполис быстро разрастался, и в местной тюрьме надо было увеличить число посадочных мест.

– И ты выполнил поставленную задачу?

– Да, а когда изучал документацию, нашёл ошибку в первоначальном проекте. Хозяин велел мне проверить расчёты, а сам втихомолку нанял независимого консультанта, какого-то инженера-пенсионера, который подтвердил мои выводы. Для того чтобы всё сделать по правилам, нам требовались дополнительные средства, но просто так их бы никто не дал, и хозяин организовал совещание, на которое пригласил заказчика и руководителя первоначального проекта. Этот тип стал доказывать свою правоту,

и я с ним не на шутку сцепился и резал правду матку, а в Америке к этому не привыкли. Здесь все вежливые и обходительные, и вместо того чтобы сказать человеку «Ты жулик и невежда», говорят: «Возможно, вы и правы, но у меня другая точка зрения». В общем, я думал, что меня уволят, но через неделю мне предложили должность руководителя группы в фирме, делавшей первоначальный проект. Эта должность освободилась после того, как уволили типа, с которым я спорил во время совещания. Так что посылай своё резюме. Конечно, в Хадсоне зарплаты небольшие, но если тебя возьмут – иди. Поработаешь, подучишь язык, познакомишься с людьми, а когда страна выйдет из рецессии, найдёшь что-нибудь поближе к дому, но самое главное – будешь себя нормально чувствовать. Я вижу, как ты маешься. Есть мужики, которые могут сидеть на зарплате жены. В Америке к этому относятся спокойно, но ты не из таких, у тебя совковая ментальность.

– Я подумаю.

– Думай быстрее, а то работа может уйти.

На следующий день Боря отправил в Хадсон резюме, а вскоре его вызвали на интервью. Вернувшись, он написал письмо-благодарность, подчеркнув, как ему всё понравилось, как хорошо он знает то, с чем ему придётся иметь дело, и как хотел бы оказаться в таком интересном коллективе.

Через неделю его пригласили на работу, и, хотя зарплату дали небольшую, он обрадовался.

Оставшееся до начала работы время он собирался использовать для того, чтобы изучить устройство кондиционеров и печек, которые ему предстояло проектировать, но первым делом он вымыл машину, сменил в ней масло и залил бензин, а когда готов был уже ехать в библиотеку, увидел, что около дома припарковалась ржавая развалина, из которой вышел человек средней степени небритости. Это был пьянчужка, давший ему пару недель назад $5 в залог. Боря вернул ему деньги, сказал, что решил оставить машину себе, и сел за руль.

Американская школа

Когда Коганы провожали дочь в летний лагерь, они познакомились со своей соседкой Лерой Лозовой, дочь которой, Таня, также ехала туда на всё лето.

Лагерь находился в соседнем штате, часто бывать там родители не могли, и девочки вынуждены были самостоятельно приспосабливаться к новым условиям. Они плохо знали язык, первое время чувствовали себя очень неуютно и общались только между собой. Однако вскоре с помощью нескольких английских слов и множества весьма доходчивых жестов сначала Таня, а вслед за ней и Лена научились объясняться со сверстницами. Помогала им воспитательница, которую звали Мэгин, она много лет прожила в Москве, познакомилась там с диссидентами, а затем вышла замуж за одного из них. Она хотела увезти его в Америку, но сделать это не успела – его посадили, а её выслали из Советского Союза. Мэгин вернулась в Штаты и стала бороться за его освобождение. Она несколько раз выступала в Конгрессе и организовывала демонстрации перед советским посольством, а когда о её муже стали писать американские газеты, он начал бессрочную голодовку. Советские власти не могли позволить ему умереть и стали кормить его насильно.

Когда Слепачёв пришёл к власти, наступило потепление, диссидентов освободили. Муж Мэгин к этому моменту потерял половину своего веса, а в таком виде отпускать его на волю было нельзя. Ему пообещали свободу, если он окончит голодовку. Он согласился, и несколько месяцев его откармливали, для того чтобы привести в божеский вид.

Мэгин проводила с эмигрантками много времени, и благодаря её усилиям за два летних месяца девочки вполне сносно освоили язык. В Миннесоту Лена и Таня вернулись за неделю до начала учебного года. Домой их привёз Борис, потому что незадолго до окончания лагеря Лера Лозовая нашла работу и очень боялась её пропускать. Ни мужа, ни родственников у неё не было, и Боря согласился помочь устроить её дочь в школу.