Неверноподданный. Часть II. В Новом Свете
Шрифт:
– Но вокруг меня одни придурки!
– Александр Македонский говорил, что лучше быть первым в глухой немецкой деревушке, чем вторым в Римской империи.
– Времена Македонского прошли. Я согласна быть тысячной в списке самых богатых людей Америки.
– Может, ты ещё будешь.
– Когда? Другие в моём возрасте на собственной машине в школу ездят.
– Мы с отцом не можем купить тебе машину.
– Да мне и не надо, я сама заработаю. Я договорилась в аптеке, там работают девочки, с которыми я познакомилась в лагере. Там и Таня будет работать.
– Ну и пусть, тебе-то это зачем? На карманные расходы мы тебе дадим, а на высшее
– Конечно, сдам, а с аптекой я уже решила.
– А кто тебя туда возить будет?
– Папа.
– Может, он не согласится?
– Согласится.
Рая взглянула на дочь и пожала плечами. Она не понимала, в кого Ленка такая упрямая. Борис, конечно, тоже не подарок, но его всё-таки можно убедить. Он хоть иногда прислушивается к мнению других, а Ленка… По её тону видно, что ни на какие компромиссы она не пойдёт. У неё наступил очень тяжёлый возраст, и желание работать ещё не самое плохое, тем более что в аптеке будут её подружки. Теперь их влияние и их слово для неё важнее совета родителей. Ничего не поделаешь. Надо молить Бога, чтобы она оказалась права, потому что переубедить её невозможно.
13
Специальный тест, определяющий готовность студента к университету.
Борис не удивился, узнав о решении Лены.
– Я вижу, тебе всё равно, что будет делать твоя дочь, – недовольно сказала Рая.
– Нет, не всё равно, но здесь к детскому труду относятся не так, как мы. Тут даже дочери президента мыли машины на бензоколонке, а аптека гораздо лучше бензоколонки. Кроме того, у детей в этом возрасте переходный период, и года через два он пройдёт.
– Их ещё надо пережить.
Празднование Рождества
Машина несколько раз чихнула, и мотор заглох. Борис успел свернуть на обочину, и старенький «Форд» встал. Коган почувствовал, что на сей раз реанимировать его не удастся. Выходить из машины не хотелось. В ней было тепло, а на улице – снег и холод.
«Вот и пришёл конец шинели», – подумал Коган. Он действительно относился к машине, как герой Гоголя к своей обновке. Разница состояла в том, что четырёхколёсная шинель Бориса была очень старая, постоянно рвалась и расползалась, а услуги портного стоили дорого, поэтому штопать и перекраивать её приходилось самому. Только благодаря этому, траты на содержание машины-шинели не выходили за пределы разумных. И вот теперь, в самый неудобный момент, машина пришла в полную негодность.
Борис застегнул куртку, нехотя открыл дверь и вышел. Увидев приближающийся автомобиль, он без всякой надежды поднял руку. Машина остановилась и из неё вышел Рик – хозяин компании, в которой Боря работал уже два месяца. Боря опешил. Виделись они не часто, но как раз сегодня в конце дня Рик провёл собрание, на котором поделился планами на ближайшее будущее и обещал премию, если они в срок выполнят все заказы.
Рик родился в пригороде Миннеаполиса, окончил колледж, несколько лет проработал в большой Нью-Йоркской фирме, вернулся в родной штат и начал собственный бизнес, а чтобы уменьшить расходы, сделал это в небольшом городке в
– Привет, Борис. Что случилось? – спросил хозяин.
– Машина сдохла.
– Поехали ко мне.
– А это удобно?
– Было бы неудобно, я бы не предлагал, садитесь. Жена будет рада с вами познакомиться. Я и раньше ей про вас рассказывал.
– Когда?
– Перед тем как принять вас на работу. Садитесь.
Дома, не успев открыть дверь, Рик крикнул:
– Крис, у нас гость из России. У него сломалась машина, и я подобрал его на обочине.
– Здравствуйте, – сказала приятная женщина, подходя к ним, – меня зовут Крис. Вы, наверно, хотите позвонить домой?
– Да.
– Пожалуйста, – она указала на телефон.
Коган набрал номер и стал рассказывать Рае, что случилось, незаметно глядя по сторонам. Двухэтажный особняк был богато и со вкусом обставлен, а из окна открывался вид на озеро. На стенах висели картины, в середине гостиной стоял стейнвей, а по углам – несколько небольших оригинальных скульптур.
Хозяйка, сервируя стол, с интересом прислушивалась к звукам незнакомой речи.
– Я знаю одно слово по-русски, – сказала она, когда Боря повесил трубку, – на здоровье. Что это значит?
– Это ужасное ругательство, его употребляют только отбросы общества, – ответил Борис.
– Надо же, как врут наши журналисты. Я и раньше знала, что они передёргивают факты, но чтобы так… Вы уж меня, ради Бога, извините.
– Я пошутил, – сказал Борис, – «на здоровье» значит, что вы желаете человеку приятного аппетита.
– А как будет ужасное ругательство, которое употребляют отбросы общества?
– Пошьёл на хьюй, – сказал её муж.
– Откуда ты знаешь? – спросила Крис.
– Стив научил. Он работал советником по науке при американском посольстве в Москве. Кстати, – Рик обратился к Борису, – вы увидите его на рождественской вечеринке. Он совладелец моей фирмы и член совета директоров. Я говорил ему, что вы приехали из Советского Союза и очень напоминаете мне русского моряка, которого я встречал в молодости.
Я тогда служил во флоте, у нас были учения, которые состояли в том, что наши корабли шли параллельным курсом с советскими. Когда мы остановились в порту, то первым делом пошли в кабак. Там мы встретили русских моряков и стали общаться, в основном, языком жестов. Мы были молодые, здоровые и, естественно, хотели показать друг другу свою силу, поэтому устроили соревнование – кто кого перепьёт. Моим соперником был советский моряк, кажется, его звали Виктор. Мы выпивали по одной рюмке, вставали со стула и обходили вокруг стола, тем самым показывая, что ещё не пьяны. В середине второй бутылки Виктор встать уже не мог, а я прошёлся по бару, хлопнул своего соперника по плечу и выпил ещё одну рюмку – за свою победу.
Когда хозяин закончил, Борис уважительно кивнул. Нечто подобное он слышал от двоюродного брата, но в том рассказе победителем стал его родственник. Вероятно, эта история была расхожей байкой моряков разных стран, правда, в устах Рика она выглядела весьма правдоподобно. Он был высокого роста, прекрасно сложен и очень хорошо держался. В компании говорили, что детей у него не было, потому что он был старшим в семье и должен был менять пелёнки и мыть задницы своим многочисленным братьям и сёстрам. Ему это так надоело, что он уже не хотел иметь собственных детей, а чтобы быть подальше от дома и заработать денег на образование, достигнув призывного возраста, ушёл добровольцем во флот.