Неверный муж моей подруги. Часть 2
Шрифт:
«…»
Три точки.
И все.
Что это значит?
Ему не понравилось?
Он ненавидит бирюзовый цвет?
Его секретарша уже купила себе такое платье?
Он впервые разглядел пять лишних килограммов у тебя на боках?
Что?!
«Что мне теперь делать с эрекцией на собрании Центробанка?» – пришло еще одно сообщение от Германа, и притухшая было эта запретная сумасшедшая, дурацкая, весенняя взаимная любовь вновь вспыхнула
«Я больше не буду…» – написала ты ему и сжала кулаки, мысленно визжа от счастья, потому что не сомневалась в ответе.
«Как это – не буду? Тебе же нужно новое белье к этому платью? Я помогу выбрать».
«Конечно, нужно» , – согласилась ты и прислала ему еще одно фото. Сделанное вот прямо только что, когда ты вихрем промчалась по магазину и собрала все самое весеннее и эротичное, что нашла.
«Как думаешь, лучше это?»
Ты на фото в бежево-черном комплекте – в первый момент кажется, что это не ткань, а твоя кожа, по которой черными побегами ползут причудливые растения и заворачиваются спиралями.
«Или это?»
Ты в кипенно-белом, кружевном, похожая на невесту – но настолько далека от невинности, насколько это только возможно.
Ты ждала минуту. Две. Три.
А через четыре телефон зазвонил в твоих мгновенно вспотевших руках.
– Лучше, если ты будешь абсолютно голая, одетая только в меня… ну, может, еще в пару капель духов, – вибрировал низкий голос в трубке и приходилось сжимать бедра, пережидая горячую дрожь и острый всплеск возбуждения.
– Хорошо, – ответила ты, изо всех сил стараясь, чтобы твой голос не выдал, насколько сильно ты хочешь быть одетой только в него. – Но раз ты занят и тебя примерить нельзя, я примерю лишь несколько капель разных ароматов. Фото присылать?
Он зарычал в трубку, а ты засмеялась, глядя на себя в зеркало примерочной, которое своими сизо-зелеными тенями уродует абсолютно всех. Абсолютно. Но не тебя. И не сейчас.
Сейчас оно показывало самую красивую женщину в мире с безумной счастливой улыбкой на губах.
И так невыносимо было после этого ехать на работу, отвечать на вопросы, решать проблемы, обедать, выслушивать чужие сплетни, чужое сокровенное – и не иметь права поделиться своим. Держать в себе, делать вид, что ничего особенного не происходит. Прятать улыбки, прятать мысли, изображать, что все, как обычно. Обычнее обычного. Такой вот сегодня особенный день – когда все на тысячу процентов обычно.
Контролировать реактор в своей груди.
Даже когда вдруг услышишь
«Он мой беспокойный сон
Мой колокольный звон
Мой бог, мой черт, мой ангел ада…»
Умолять сердце стучать тише, тише, тише, чтобы не заглушать звон вилок и шум голосов. Не выдавать тебя.
И до самого вечера одними губами повторять и повторять:
«Он – мой крик души, мой стон, мой смысл, мой резон…»
До самого-самого вечера, когда густая ночь разольет чернила, потушит лампы в пустых коридорах офисного центра, по которым ты простучишь каблуками. К двери, которая откроется тебе навстречу, и знакомые руки – сильные, нетерпеливые, любимые – распахнут твое пальто, под которым будет только то кипенно-белое кружево.
И пара капель духов.
Только эти капли и останутся на тебе через несколько минут – размазанные по пылающей коже. А потом не останется и их – только пряный запах секса.
Запретного. Как любовь.
Тогда. Совсем не нежности
Давным-давно, когда я еще и замужем не была, и даже не ввязалась, сама того не зная, в роман с женатым, я была уверена, что все неверные мужья и жены не меньше, чем свиданиями, наслаждаются игрой в шпионов и прятками. Что они кайфуют от адреналина, который дарит запретная связь. Что большая часть удовольствия от измены – тайна, которой она окружена. Что любовь их становится крепче от препятствий на пути. И если бы они встретились свободными людьми, то разбежались бы через месяц.
Даже если бы мне было все равно, что измена моя причиняет боль мужу и подруге, я бы точно не стала ввязываться в эту историю именно из-за подобной уверенности. Тайные свидания, адреналин, чужие квартиры, поцелуи тайком, разъезжаться разными путями и не смотреть друг на друга – нет, этот аттракцион никогда не казался мне привлекательным. Я любила поцелуи на эскалаторе, держаться за руки у всех на глазах, бесить окружающих нежными «котя» и «мася», пропадать с радаров и прогуливать работу, а потом являться с засосами на шее и колтунами в волосах. Чуть-чуть хвастаться тем, как я счастлива и влюблена. Чуть-чуть…
Мне досталась совсем иначе реальность. Ни та, ни другая. Мы с Германом спокойно встречались, чтобы пообедать в ресторане, не прячась за меню, если заходил кто-то знакомый. Он отвозил меня обратно на работу, не скрываясь. И ждал вечером у выхода, у всех на глазах. Как в те времена, когда мы и правда не делали ничего предосудительного. Увы – мы не целовались у всех на глазах и не называли друг друга дурацкими прозвищами. Но не потому, что это выдало бы нас. Мне бы вообще не пришло в голову целоваться с Германом публично или кричать ему вслед: «Зай, ты же помнишь, что твоя лапа вечером идет к доктору?» Даже если бы я была его женой.