Невероятная частная жизнь Максвелла Сима

Коу Джонатан

Я отвернулся и сказал лишь затем, чтобы заполнить паузу:

— Пойдем, я покажу тебе мою машину, прежде чем мы отправимся ужинать. У нее встроенная спутниковая навигация и все такое.

Нашел чем удивить.

Люси заявила, что она больше не любит китайскую еду, потому что в ней полно глютамата натрия; тогда я отменил заказ, и мы пошли в итальянский ресторан на той же улице. Я с настороженностью отметил про себя, что ресторан не сетевой, и это означало, естественно, прыжок в неведомое. Люси, которая

теперь стала вегетарианкой, заказала овощную лазанью; я же, устояв перед искушением взять мясную «праздничную» пиццу, выбрал ризотто с грибами. Ничего хорошего это грибное ризотто не предвещало, но мне не хотелось огорчать Люси, не хотелось, чтобы она вообразила, будто мне плевать на ее убеждения. Впрочем, если засыпать ризотто густо пармезаном, возможно, оно окажется вполне съедобным.

— Ну, — начал я, — и как тебе живется здесь, на севере?

— Хорошо.

Я ждал, что Люси скажет что-нибудь еще, но она молчала.

— У вас симпатичный дом, — продолжал я искать зацепку для беседы. — Он тебе нравится?

— Да, — ответила Люси, — классный дом.

Я ждал, что вот сейчас она разговорится.

Не дождался.

— А школа? Сколько новых друзей ты завела? Много?

— Да… Некоторое количество.

Уж эту-то тему она должна была подхватить, но тут в ее сумке раздалось электронное треньканье. Люси вынула «Блэкберри», глянула на экран, радостно вспыхнула, рассмеялась и немедленно принялась набирать текст на клавиатуре. Пока она этим занималась, я подлил себе вина и окунул кусок хлеба в оливковое масло.

— Ты пользуешься маминым «Блэкберри»? — спросил я, когда Люси закончила.

— Нет, это мой. Он у меня уже давно.

— О-о… И кто это был? — я показал на экран.

— Просто знакомая.

Наступила пауза — томительная пауза, — и я чувствовал, как меня охватывает отчаяние. Что же это такое, во что превратились мои отношения с родной дочерью? Неужто ей больше нечего мне сказать? Черт возьми, мы прожили вместе почти двенадцать лет, и все эти годы были друг другу ближе некуда. Я менял ей подгузники, я купал ее. Я играл с ней, читал ей, а иногда, когда она маленькой просыпалась в испуге среди ночи, Люси забиралась в мою кровать и сворачивалась калачиком рядом со мной. И вот — всего полгода пожив врозь — мы встречаемся и ведем себя будто абсолютно чужие люди. Как такое возможно?

Я не знал ответа. Но я знал, что сдаваться я пока не собираюсь, нет, я еще поборюсь. Разговорю ее, чего бы мне это ни стоило.

— Наверное, в твоей жизни сейчас многое выглядит иначе…

Теперь мой мобильник заиграл мелодию, оповещая о получении эсэмэски. Достав телефон, я держал его в вытянутой руке (зрение у меня портится, вот и приходится отодвигать предметы подальше от глаз). Сообщение было от Линдси.

— Прочти, если хочешь, — сказала Люси. — Я не против.

И я прочел:

Привет! Ты уже на море? Надеюсь, все хорошо? Ответь, когда сможешь. Л.

Это было не самое пылкое послание

на свете, но я полтора дня ждал отклика — в любом виде — от Линдси и обрадовался ее сообщению. Подозревая, что на лице у меня много чего написано, я торопливо отложил мобильник в сторону и напустил на себя невозмутимость, но Люси не проведешь.

— Приятное сообщение? — спросила она.

— Это от Линдси, — сказал я. По глазам Люси было видно, что она не удовлетворена ответом, и я добавил: — От коллеги по бизнесу.

— Понятно. — Она откусила от хлебной палочки. — Я все время путаюсь, это мужское имя или женское?

— Оно может быть и тем и другим. В данном случае женское.

— Ты не собираешься ответить? — равнодушным тоном спросила Люси и взялась за свой «Блэкберри».

А я за свой телефон.

— Управлюсь за минуту, — пообещал я.

— Не спеши.

Ответ занял у меня много больше одной минуты. Я не слишком быстро набираю текстовые сообщения, и, кроме того, я не знал, что написать. В итоге получилось следующее:

Еще не на пароме. Сейчас в Кендале, ужинаю с моей чудесной дочкой. Прости, что пока далеко не продвинулся, — но не сбрасывай меня со счетов!

К тому времени, как я это отправил, Люси успела получить и отправить четыре сообщения. Мы оба отложили телефоны, с легким сожалением, и улыбнулись друг другу.

— Итак, — сказал я, — наверное, многое выглядит иначе…

Явился официант с нашим заказом. Столик был довольно маленький, и официанту пришлось постараться, чтобы найти место для всего, что он принес. Затем началась вся эта канитель с помолом черного перца и сдабриванием блюд сыром, которую он превратил в настоящий театр. Когда официант закончил, пришло еще одно сообщение от Линдси. Я прочел его, прежде чем приняться за еду.

Макс, ни о чем не беспокойся, главное — получай удовольствие, х.

Я улыбался, отключая телефон, и Люси заметила мою улыбку, но промолчала. Прежде чем ткнуть вилкой в ризотто, я воспользовался возможностью задать вопрос:

— Ты посылаешь много сообщений, Люс?

— Не очень. Двадцать или тридцать за день.

— Ого, по мне, так это очень много. Ужасно много. А что значит, если кто-нибудь в конце письма ставит «х»? То есть я в курсе, что «х» заменяет «целую». Но как это интерпретировать?

— Эсэмэска от все той же коллеги по бизнесу? — не без любопытства спросила Люси.

— Да.

— Дай взглянуть.

Я передал ей телефон, и, прочитав сообщение, она вернула его со словами:

— Трудно сказать… Я ведь не знаю, что она за человек.

— Разве в эсэмэсках не существует… определенных правил общения?

Я гордился этим вопросом, честно признаюсь. Я не сомневался, что наконец-то наткнулся на тему, которая сможет нас сплотить. Если Люси пишет по двадцать-тридцать сообщений в день, она наверняка способна говорить об этом часами. Но меня ждало разочарование.