Невероятно пламенный
Шрифт:
– Что это было, пожалуйста?
– спросила я, когда мы зашли в мою комнату и могли нормально поговорить друг с другом.
Леандер очень глубоко вздохнул. Он выглядел напряжённым.
– Я ненавижу это, ненавижу, ненавижу.
– Ходить по магазинам? Ездить на электричке? Дед Морозов?
– Рождество! Я ненавижу Рождество! Это самый ужасный праздник, который только существует у вас людей. Праздник полный опасностей. А потом ещё эти отвратительные мужики с бородой и их хо-хо! Хо-хо, открывает ворота
– Что общего Рождество имеет со смертью? Это был первый раз, когда я произнесла это перед Леандером. Я знала, что он имел в виду под Хозяином Времени, когда говорил о нём. Смерть. Только мне было не ясно, знали ли мы люди об этом всё то, что знал Леандер и телохранители. Напротив, я не могла отделаться от подозрения, что он знал намного больше, чем мы.
– Смерть и погибель, - фыркнул Леандер, размахивая руками.
– Рождество - это праздник смерти!
– Нет, на самом деле Рождество - это праздник любви.
– О, это ещё раз показывает, насколько ограничен ваш кругозор. На самом деле вы ничего не знаете. Оглянись вокруг! Твоя мама лучший для этого пример. Везде горящие свечи, украшенные еловыми ветками. Горят как окалина, уже забыла? Вы прямо этого и хотите! Потом эта жирная пища. Нездоровая! Семейные встречи, ссоры, неправильно выбранные подарки, сердечные приступы - действительно нужно ли мне объяснять это тебе?! Он с обвинением показал вниз. Он не настолько и ошибался. На Рождество у папы в подвале был бум.
– И всё это ещё в сезон гриппа и заканчивается Новым годом, где каждый играет в войну, и вы кусочки мяса погружаете в кипящий жир, а рядом лежат бумажные салфетки ... Вы не могли ваше сдвинутое Рождество перенести на какую-нибудь другую дату? На лето, например? Драматично дрожа, он набрал в лёгкие воздуха.
Я только закатила глаза. Он боялся деда Мороза. Это было смешно.
– Поговорим о другом. Что там случилось на станции электрички?
Леандер сделал ещё один глубокий вдох, встряхнулся и занял своё обычное место на письменном столе.
– Это ..., - начал он задумчиво.
– Я сам точно этого не знаю.
– Ты снова стал прозрачным, как в начале.
– Ты меня ещё чувствовала?
– спросил он осторожно.
– Мою руку?
– Да - да, думаю, чувствовала. Немножко.
– А что ещё ты чувствовала?
– Я вдруг стала такой лёгкой, - вспомнила я.
– У меня была сила и размах, но мне казалось это так надёжно и всеобъемлюще - это было похоже на полёт.
– Ты и летела, - сказал Леандер тихо.
– Мы оба летели. Странно. Мне нужно об этом подумать.
И он это сделал, как обычно основательно (конечно же, вздыхая), в то время, как я весь день снова и снова должна была думать об этом коротком, прекрасном, невесомом моменте и при этом чувствовала себя страшно по-рождественски. В квартире пахло
А я пролетела четыре метра. Если бы я могла использовать это в паркуре, то смогла бы превзойти всех. Даже Дэвида.
Глава 4. Блуждающие огоньки
– Говорю в последний раз «Нет»!
– Но мы можем, по крайней мере, попробовать, ведь один раз это сработало. Может, сработает и ещё раз ...
– Люси Марлен Моргенрот, - прорычал Ленадер. - Если я говорю «нет», то имею в виду «нет». Это опасно. Это могло быть просто совпадением. Возможно, нам это только показалось.
– Я тебя больше не видела. Баста. И я летела. И я точно не вообразила себе этого. И если мы в паркуре...
– Хватит!
– Леандер спрыгнул с письменного стола и встал со скрещенными руками и сверкающими глазами передо мной.
– Этими силами нельзя злоупотреблять в человеческих целях. Забудь об этом.
На время я сдалась. Это был канун Рождества, а точнее утро сочельника, и я объяснила Леандеру, что это было что-то хорошее, дарить друг другу подарки. После того, как он в некоторой степени это понял, я пожелала, чтобы он позволил мне ещё раз полетать.
Но он от негодования чуть не взорвался. В этот момент я не могла убедить его. Но можно было не спешить. Я передвинула этот вопрос на более поздний срок, хотя пару попыток полетать было бы замечательным способом изгнать зияющую скуку каникул.
Я боялась выйти из своей комнаты, потому что мама с шести часов утра летала вихрем по квартире. Убиралась, забрасывала в стиральную машинку бельё и вешала его, пекла ужасные пряники, украшала ёлку и в целом распространяла действующую на нервы суету.
Папа незаметно смылся вниз в подвал, хотя не было доставлено никаких новых бабулек и дедулек. Но мама вернула его назад наверх, когда не прошло ещё и полчаса, потому что он "должен был ассистировать" ей. Это не было хорошей идеей, так как всегда что-то разбивалось, если мама и папа копошились вместе в доме. В этот раз это был хрустальный ангел для макушки ёлки.
– Фамильная ценность, - снова и снова жаловалось мама, когда подметала осколки.
Леандера совсем не смущала мамина уборка и декорация, и он каждые десять минут предпринимал длительный обход квартиры. Может, у него было скопление газов в животе от обеда.
– Я сойду с ума!
– прогремел мамин голос в коридоре.
– Херберт! Иди сюда! Это ты сделал?
– Что бы это ни было, моя дорогая: Я не виновен!
– успокоил её папа нежно и терпеливо. Он говорил так, будто разговаривал с упрямым ребёнком.