Невероятные приключения Марека Пегуса

На нашей улице живет тринадцатилетний гражданин. Знакомые ребята сказали, что зовут его Марек, а фамилия Пегус, что означает Конопатый. Учится он в шестом классе. Мальчика этого я уже давно заприметил. Может быть, потому, что физиономия

его была сверх всякой меры усыпана веснушками, а может быть, потому, что он всегда имел озабоченный вид.

Сначала я решил, что у него какая-нибудь неприятность или серьезная неудача. Ведь даже у самых веселых мальчиков бывают неприятности. То, например, заболит зуб или живот или потеряется авторучка, а то вдруг окажется, что младшая сестра изорвала ему тетрадь, или он сам порвал штаны о гвоздь; может быть, на него накричала мать или отец и, вместо того чтобы купить сыну велосипед, купили ему длиннющее, как сутана, пальто с широченными рукавами-раструбами, да еще велят это пальто носить. Может, мальчик не получил денег на мяч, а получил двойку по арифметике, а может быть, змей, который он смастерил, не захотел вдруг взлететь и мальчишки подняли мастера на смех, а то бывает, что какой-нибудь задавака из старшего класса при всех вдруг рявкнет: «Эй, мелочь, катись отсюда!» А разве не обидно слышать такие слова мужчине, которому, как-никак, уже исполнилось тринадцать лет?

Сколько на свете огорчений, которые могут отравить человека, как стрихнин, и вывести его из равновесия па целый день или, скажем, на полдня!

Вот я и решил, что у Марека какая-то неудача… И его уныние вызвано одной из выше перечисленных житейских невзгод: пропажа, заусеница или тому подобная неприятность, вот он и ходит озабоченный и грустный. Но проходит день, второй, неделя, две недели, а у Марека тот же унылый вид. Сколько раз ни встречаю, все та же кислая мина и невообразимые, невероятные веснушки.

Тут я решил выяснить, в чем дело, и при первой же встрече спросил:

— Почему у тебя всегда такой вид?

Он как будто не понял:

— Какой вид?

— Унылый и озабоченный, мой мальчик.

Он пожал плечами:

— Вид как вид. Я всегда такой.

— Не говори, Марек, глупостей, — сказал я. — Мальчик в твоем возрасте не может быть вечно озабоченным. У тебя нет для этого оснований. У тебя все есть: и родители, и товарищи, и велосипед…

— Есть велосипед и родители, — согласился он.

— Может быть, тебя огорчают веснушки?

— Ну вот еще! К веснушкам я давно привык.

— Ты здоровый, сильный парень, я видел, как ты положил на обе лопатки боксера Бубу Первого, самого сильного мальчишку на нашей улице.

— Правда, видели? — глядя на меня исподлобья, спросил Марек.

— Видел.

— Я еще тогда был слабый: после гриппа, но вообще, конечно, я сильный, — хмыкнул он, но физиономия у него по-прежнему была мрачная.

— Кроме того, мне известно, — продолжал я, — что ты провел ряд удачных опытов, в результате которых тебе удалось устроить взрыв, на два часа

отравивший всю атмосферу на нашей улице. Надеюсь, что, к нашему счастью, подобные случаи не повторятся?

— Вы так думаете? — Марек в задумчивости вытер нос, но выражение его лица не изменилось.

— Так в чем же дело, Марек?

— Зачем спрашиваете? Вам все равно этого не понять, будете только удивляться.

— Ну-ну, посмотрим.

— Что я могу сказать? Опыты, велосипед… Бубу положил на обе лопатки. Все это лишь внешняя сторона явлений, так сказать, детали. А у меня на каждом шагу неудачи…

— В этом, дружок, ты сам, наверное, виноват…

— Честное слово, нет!

— Так в чем же дело?

— Вот именно, — пожал плечами Марек. — Просто я невезучий. Меня всегда преследует роковое стечение обстоятельств.

— Роковое стечение обстоятельств? На вид ты мальчик вполне культурный, а веришь в какие-то роковые обстоятельства.

— Вы этого не знаете. Вы даже не можете себе представить, какие у меня бывают жуткие приключения.

— И ты еще огорчаешься? Другие ребята только радовались бы приключениям!

— Вряд ли, — ответил Марек. — Это совсем не то, что вы думаете. У меня приключения страшные.

— Ну какие там у тебя страшные приключения? Насколько я знаю, на тигров в Бирме ты не охотишься и Антарктиду не осваиваешь.

— Вот в этом все и дело. Не осваиваю Антарктиду, не охочусь на тигров и вообще ничего особенного не делаю, а со мной все же постоянно происходит что-то невероятное. Страшные приключения подстерегают меня на каждом шагу.

— Ну, знаешь ли, очень трудно представить, чтобы в школе или дома тебя подстерегали страшные приключения.

Марек соболезнующе усмехнулся:

— Вам, конечно, трудно это представить. Но я же предупреждал, что такие приключения больше ни с кем не бывают, только со мной.

— Ну, например?

— Сейчас мне некогда объяснять… Спешу и школу, а потом… Вы все равно не поверите.

Я обиделся.

— Ну хорошо, когда-нибудь в другой раз. Только вы должны дать честное слово, что не будете ни смеяться, ни удивляться. И нотаций читать мне не станете. Даете честное слово?

— Честное слово!

— Ну, тогда до свиданья.

«Странный мальчик, — подумал я, — но, по-моему, совсем не глупый».

Неделю спустя я неожиданно встретил Марека в Белянском парке, где ежедневно в двенадцать часов дня прогуливаюсь для успокоения нервов. Закутавшись в одеяло, Марек сидел на скамейке под фанерным слоном и ел яблоко.

— Здравствуй, Марек, — сказал я. — Ты по-прежнему ходишь с кислой физиономией?