Невеста была в красном

Гордон Люси

Словно услышав его слова, в кабинет вошла молодая улыбающаяся медсестра. Движения врача были быстрыми и уверенными, руки — сильными и теплыми.

Оливия с беспокойством отметила про себя, как остро воспринимает она его прикосновения, поскольку ей пришлось снять скромную блузку с высоким воротником и стоять перед доктором Митчеллом в джинсах и бюстгальтере, который почти не скрывал полную соблазнительную грудь. Все ее бюстгальтеры были куплены с одной целью — продемонстрировать их мужчине, который когда-то был частью ее жизни. Мужчина

остался в прошлом, а вот бюстгальтеры сохранились.

Иногда она задумывалась, не стоит ли ей носить более скромное белье, но тут же отвергала эту мысль как святотатственную. Кстати, доктор Митчелл словно не замечал ее грудь. Все правильно. Разве не так — в высшей степени профессионально и скрупулезно — должен осматривать пациентку врач, даже если это красивая женщина? Однако его прикосновения будоражили.

— Будет немного жечь, — предупредил доктор, протирая ее ссадины тампоном, смоченным спиртом. — Его взгляд задержался на ее лице. — С вами все в порядке?

— Да, я…

— Вы вздрогнули. Потерпите еще немного.

Оливия со смятением отметила, что голос ее прерывается. Оставалось надеяться, что доктор Митчелл не догадается об истинной причине, а также не заметит пульсирующую жилку на ее шее.

— Вы были совершенно правы, ничего серьезного, — подвел итог врач. — Но мы все же сделаем небольшую перевязку.

Медсестра наложила повязку, помогла Оливии надеть испорченную блузку и ушла. Митчелл вернулся за свой стол.

— Как вы доберетесь домой? — поинтересовался он.

— Вид у меня не совсем благопристойный, верно? — рассмеялась Оливия. — Но я могу исправить положение. — Она вытащила из сумки легкий шарфик и прикрыла им прореху на блузке. — А домой поеду на такси, как только буду знать, что с Донгом все в порядке.

— Не волнуйтесь за него. Он очень крепкий мальчик.

— Это точно, — согласилась Оливия со смехом. Ее голос слегка дрожал. — Самый большой непоседа в школе. Ничто не в силах остановить его, если он что-нибудь задумает. Конечно, самое высокое дерево во дворе привлекло его внимание.

— Не вижу в этом ничего плохого, — заметил доктор Митчелл. — За исключением, может быть, того, что такие сорванцы, как правило, ничуть не страдают от своих проделок. Страдают другие. Знаю это по собственному опыту, потому как сам был таким же. Хотя Донг меня явно превзошел. Я тоже приводил в отчаяние своих учителей, но им не приходилось рисковать из-за меня жизнью.

— Если бы он серьезно пострадал, мне не было бы прощения!

— Но он приземлился точнехонько на вас.

— Пустяки, — вздохнула Оливия. — Не так-то просто меня покалечить. Главное, что все обошлось. — Она посмотрела на часы. — Нам нужно поскорее вернуться, пока его родители не стали волноваться.

— Как насчет вас? — поинтересовался врач. — Кто приглядит за вами, когда вы вернетесь домой?

— Только я сама, — покачала головой девушка. — Но я в состоянии позаботиться о себе.

Помолчав, доктор Митчелл произнес:

— Думаю,

вы не совсем правы.

— Почему?

— Порой хорошо, если рядом кто-то есть.

— Вот и я! — раздался веселый голос. В кабинет вошел Донг в сопровождении медсестры.

Как и ожидалось, снимок не выявил никаких внутренних повреждений.

— Приходите снова, если заметите, что Донг не совсем хорошо себя чувствует, — напутствовал ее доктор Митчелл. — Хотя я уверен на сто процентов, что с ним полный порядок.

Ланг проводил их до двери. Затем он автоматически потянулся к звонку, но передумал. Ему требуется короткая передышка, прежде чем он пригласит в кабинет очередного пациента.

Ланг подошел к окну. Его кабинет находился на втором этаже. Прямо за окном расцветали вишни.

Стояла весна.

В Китае цветки вишни символизировали женскую красоту — нежные, таящие в себе надежду и обещание. Как хорошо, что холодная зима осталась позади и скоро забурлит новая жизнь, даря всем радость бытия…

На первый взгляд ничего особенного не произошло.

Оливия Дэли — независимая, уверенная в себе молодая женщина, которая больше заботится о других, нежели о себе. Должно быть, ему просто показалось, что под маской уверенности он ощутил нечто затаенное, какую-то уязвимость, наталкивающую на мысль, что ей требуется помощь.

Он вспомнил интонацию, с которой она произнесла: «Не так-то просто меня покалечить». Почему-то эти слова не давали ему покоя.

Неужели Оливия искренне верит, что она абсолютно неуязвима? О себе Ланг такого сказать не мог. Они провели вместе несколько минут, но даже этого оказалось достаточно. Он не сомневался, что в душе Оливия ощущает пустоту. И также не сомневался, что она восприняла его прикосновения не как пациентка, а как женщина.

Оливия отличалась от других женщин. Разум предупреждал, что не стоит выяснять, в чем именно заключается ее непохожесть. Однако Ланг не собирался прислушиваться к себе и был готов приблизиться к огоньку, который неожиданно возник на его пути.

Этот свет был неровный, неяркий. Он мог обещать все, а мог — ничего, однако манил Ланга.

— Все в порядке? — спросила медсестра, заглянув в кабинет. — Вы не позвонили.

— Прошу прощения, — пробормотал он. — Я задумался.

Заметив, что он смотрит в окно, медсестра улыбнулась:

— Как прекрасно на улице весной, правда?

— Да, прекрасно, — вздохнул Ланг.

Когда они вернулись в школу, Донга уже ждала мать. Мальчик энергично помахал ей рукой, и она немедленно успокоилась.

— Не хотите завтра взять вьгходной? — предложила Оливии директриса, миссис By, когда они, наконец, остались вдвоем.

— Спасибо, думаю, он мне не нужен.

— Смотрите. Я не хочу потерять одну из своих самых лучших преподавательниц.

Миссис By с легким беспокойством наблюдала за тем, как Оливия уезжает на велосипеде домой.