Невеста Демона. Дилогия
Шрифт:
Мы с Калгном округлили глаза. Я покраснела, единорог, кажется, побледнел.
– Да ты, старик, вообще ополоумел, - запинаясь, начала я.
– Мысли у тебя, конечно… пакостные. Да и фантазия нехорошая. И где такому набрался? Стой!
– вдруг спохватилась, присматриваясь к водянику.
– А я тебя откуда-то знаю. Точно, узнала. А ты меня?
Водяной повыпуклил рыбьи глазки и тоже побледнел, хотя белее кажется некуда - и так прозрачно голубой. Ну и попятился задом в воде.
– Что, значит, сюда перебрался, грешник старый?
– Не губите, госпожа ведьма, не признал
– А характер, как я вижу, не поменял. Как был заносчивой кочкой, так и остался. Ничему тебя не научили.
– Ты его знаешь?
– заинтересовался Калгн.
– Еще бы, встречались пару недель назад. Ну и история тогда приключилась. Хочешь, расскажу? Эй, жители лесные и водные, - закричала я, - вылезайте. Я байки травить буду про вашего нового водяника. И не простую, а всамделишную.
Сев поудобнее, я начала рассказывать про то, как повстречалась со своими друзьями у одного пруда, да и не пруда, лужи какой-то. Про то, как заигравшись, закинула одного из них в воду. А потом и другого. Как гневался на это водяник местный, и как проучил его за непочтительность мой дружок.
– Вы не подумайте, он вообще-то очень интеллигентный и хорошо воспитанный. Просто когда некоторые достанут, - покосилась я на притихшие камыши, в которые спрятался водяной, - мы все способны на многое. Вот и мой друг вспомнил все нехорошие слова, что, наверное, знал. Правда, надо признаться, ничего более пошлого я в жизни не слышала. В особенности в той части, где был подробный рассказ личной жизни самого водяного и членов его семьи. Помню, Аскар потом так смущался, мне даже его жалко стало. Да еще и дружки начали подшучивать. А водяной после этого даже заикаться стал. Еще бы, когда они так очаровательно улыбаются во все клыки, даже я нервничаю. В общем, я понимаю, почему водяник из того болота деру дал, такого позора при любой наглости не пережить.
Меня, конечно, слегка занесло во время рассказа, и теперь Калгн как-то подозрительно косился. И как только мелкие духи леса и русалка исчезли, фыркнул ну о-очень недовольно:
– Я так боялся, что это все правда. Значит, вот кто твои друзья и кто враги - демоны.
Пришлось кивнуть.
– Друзья у меня сильные, враги тоже. Но я не жалею ни о том, ни о другом. Чертята - хорошие друзья, и я, пожалуй, по ним очень скучаю. Калгн, давай не будем об этом.
В тот вечер я действительно слишком скучала по ним, поэтому перед сном произнесла, как учил меня мой возлюбленный:
– Хабиби!
У единорогов я узнала, что оно обозначает: "милый, любимый". Так что я говорила это с чистой совестью.
Мне нравилось это состояние неги и томности. И то, как сахарный сироп тек по венам. И ласка ветерка на щеках. Глаза открывать совсем не хотелось, но я все же пересилила себя и посмотрела вокруг из-под ресниц.
Он сидел на парапете балкона и смотрел на меня.
– Привет, - тронула улыбка губы.
– Я ждал тебя. Каждую ночь ждал. Ты веришь?
– С тебя станется. Ты всегда казался мне немного сумасшедшим.
– Почему?
– даже не обиделся он, скорее заинтересовался.
– Ну, чтобы решиться
– Да. Тогда я действительно сумасшедший. Я без ума от тебя.
Ну, в общем я не знала, что ответить ему. И даже покраснела.
Конечно, я могла сказать, что люблю его. Но на этом бы и закончилась моя вольная жизнь. После этого признания он не дал бы мне жить вдали от себя. Да и я уже не смогла бы.
Мы оба знали это. И молчали.
Иногда я поражалась его терпению. Ждать, пока повзрослею. Отпускать меня на все четыре стороны, а при моей везучести - и в рай, и в ад. Другой давно уже перекинул бы упирающуюся девчонку через плечо и увез в свой дом. Только ничего хорошего из этого не вышло бы, только разделило бы нас еще сильнее. А этот терпит, знает ведь, мерзавец, что сломать меня не получится. Захочу, сама приду.
А я захочу. Однажды захочу. Каждому нужен дом и те, кто любил бы. И мне нужен. Он нужен. Очень.
Ну что за мука, как же хочется сейчас его объятий - теплых, родных, нежных. Как тогда прижаться к его груди и просто замереть. Просто слушать биение сердца.
Любимый, ну как же мне разобраться с собой? Как справиться с этим?
Я смотрела в сторону, он смотрел на меня. Знал ли демон о моих терзаниях или просто из солидарности молчал? Разве их поймешь.
Сев, я осмотрелась вокруг и, сама не знаю чему, улыбнулась.
Хорошо здесь было, во сне.
Город мерцал россыпью огней, взлетая в небо тысячью шпилей и куполов.
Встав на парапет, посмотрела вниз.
– Мои сны часто сбываются, - заговорила я.
– Сегодня один из них спас мне жизнь. Сны напророчили мне тебя, сны предвидели смерть и духа надо мной. Сбудется ли этот?
– Если ты захочешь. Когда ты захочешь.
– А если не захочу?
Он опустил голову.
– Тогда мне останется только он, этот сон.
Легкий ночной ветер развевал ткань моего одеяния, ласкал пряди распущенных волос, как рука старого друга. Как мог бы он… другой. Я смахнула набежавшую слезу.
И села на корточки рядом с ним, так, как будто пыталась заглянуть в лицо:
– Ну зачем я тебе такая? Почему ты не смиришься? Ничего у нас не получится.
– Откуда тебе знать, получится или нет, если ты даже не пробовала, и шага на встречу не сделала. Лишь только бегаешь от меня. Тяжело все время в одиночку бороться за это "нас". Что я тебе плохого сделал?
– Заметив, как я приподняла бровь, он вроде недовольно сказал: - Ну, кроме того, что пошел на этот риск.
– Ты заставил меня. Вроде бы не дурак, но неужели не понимал, мне никогда не простить этого.
– Не понимал, - развел руками демон. Чуть не скинув меня при том. Я-то помню, что нам нельзя прикасаться друг к другу.
– У асуров это совершенно нормально, мы так всегда поступаем. Я понял, что наделал, только когда ты сама сказала. Неужели ты никогда не простишь меня за это?
– Простить, может, и прощу, но как забыть.
– А как мне жить без тебя?
– Он провел рукой вдоль моей щеки, породив у меня внутреннюю дрожь.
– Раньше как-то справлялся.
– Это очень тяжело.