Невеста для герцога

Рэнни Карен

Он притянул ее ближе, прижав ее щеку к своей груди.

— Я сдаюсь, Тесса. Не знаю ответа ни на один из ваших вопросов.

Тепло вытеснило холод. Она не сказала больше ничего, только крепче прижалась к нему, жалея, что не может задать ему один вопрос, который никогда не осмеливалась произнести, но который всегда присутствовал в ее сердце: «Кто ты на самом деле?»

Глава 8

На полпути к дому их спутники исчезли, ускользнув в кишащие толпой улицы, ведущие к площади. Джеред привел обеих

лошадей к заднему входу в особняк, где спешился и протянул руки к своей жене. Она соскользнула с седла с сомнительной грацией, прижавшись к нему на мгновение, прежде чем встать на ноги.

— Как вы себя чувствуете?

— Довольно хорошо, честно говоря. Ну разве это не странно? Вы полагаете, лошади знают, когда на них едет кто-то, кто искренне любит их? Я и правда боюсь, что не утаила от кобылы свою неприязнь. Вы думаете, она поэтому игнорировала все мои команды?

— Я уверен, что животные чувствуют страх седоков. Лошади, собаки, возможно, даже такие дикие звери, как волки.

— Вы правда так считаете? — Ее, похоже, чрезвычайно интересовал этот предмет.

Рассвет уже близился, первые лучи протянулись из-за горизонта. Теперь Джеред мог отчетливо видеть ее лицо. Ее щеки напоминали спелый персик, губы были прелестно пухлыми, но она не смотрела ему в глаза, а ее руки были крепко сжаты. Она чего-то боится? Может быть, его? Глупая мысль. Он не из тех, кто пугает женщин. Всякая нервозность, которую он вызывал в женщинах, обычно происходила от возбуждения. Джеред повернулся, передав поводья обеих лошадей сонному конюху, и внимательно посмотрел на жену.

Он всегда чувствовал себя особенно бодрым, освеженным после своих набегов, всегда слишком переполнен впечатлениями, чтобы спать. Его энергия требовала незамедлительного выхода, а кто лучше удовлетворит это его желание, чем жена? Но, судя по ее виду, для этого потребуется немного убеждения. Ее губы были поджаты, лицо суровое и непрощающее. Он улыбнулся. Это был вызов, который он с легкостью принял.

Джеред смотрел на нее немного иронически. Ее щеки согревал румянец. Она чувствовала себя какой-то нескладной провинциалкой. Может быть, такой она была в детстве? Вряд ли — в те годы ее баловали, утешали и защищали родители, она была окружена сознанием того, что любима. Сейчас она видела, что защита пропала или по крайней мере отошла на задний план, и никто, кроме нее самой, уже не поддерживает ее. Рассчитывать на чувства Джереда не приходится, он дал понять, что не испытывает к ней вообще ничего. В противном случае не стал бы целовать у нее на глазах свою любовницу, не устроил бы такую невероятную каверзу с тем только, чтобы шокировать ее и потом отправить назад, в Киттридж-Хаус.

Она сжала пальцы в кулаки, потом обхватила себя руками. Было зябко, холодные волны тумана стелились повсюду, собираясь облаком — легким, пушистым, серым.

Когда Джеред протянул руку, она вложила в нее ладонь, позволяя ему вести себя к дому, мимо потрясенных слуг, через коридор и к лестнице, которая вела наверх, на третий этаж, к величественной анфиладе комнат, повторяющей покои в Киттридж-Хаусе своей просторностью.

Джеред не повел ее в гостевую комнату, которую она занимала эти два дня. И не пошел к покоям герцогини, которые должны были быть готовы всего через несколько недель. Вместо этого пригласил ее, молчащую и не возражающую, в свои покои, выходящие на восточную часть сада.

Даже сейчас солнце, приглушенное туманом, освещало путь. Это единственное, что радовало. Драпировки были отдернуты, открывая слой тумана за окном. Было ощущение, что они с мужем находятся

на облаке, а все остальное выглядело нереальным и только воображаемым.

Он позволил ей высвободиться из его рук и подойти к окну. Дверь закрылась, повернулся ключ. Тихие шаги, ощущение парчовой занавеси под ее пальцами, затрудненность дыхания — все это было признаком гораздо большей опасности, предвкушением его активности.

Ей, наверное, следует продолжать быть суровой с ним. То, что он сделал, было ужасно. Она цеплялась за эту мысль, даже когда почувствовала, что он подходит ближе.

Она больше не видела тумана, потому что закрыла глаза. Когда он подошел и встал позади нее, было ощущение, что ее тело вздохнуло с облегчением. Она не пошевелилась, когда он отвел ее волосы в сторону и прильнул горячим и нежным поцелуем к ее затылку.

— Джеред, что такое туман? Это действительно облака, которые спустились слишком низко к земле?

— А черт его знает, — пробормотал он в ее шею, и было ощущение, что она самой кожей чувствует каждое произносимое им слово.

— Когда я была маленькой, я верила, что это небеса, спустившиеся сверху, чтобы забрать души умерших. И все люди, которым это предназначено, должны просто ступить на облако, и оно унесет их.

— Что за чепуха, — произнес он в ее плечо. Как же расстегивается ее корсаж? О, пуговиц ведь нет, не так ли? — Я удивлен, что вы не испугались при виде тумана.

— О, я совсем не боялась. Мои родители и няня говорили мне, что только хорошие умирают молодыми.

Джеред стоял так близко, что она чувствовала, как он сдерживает смех. Он старается обольстить ее. Это стало особенно ясно после того, как он провел пальцами по тонким прядкам волос на ее затылке. Понимала ли Тесса когда-нибудь, как особенно чувствительна она к прикосновениям именно в этом месте? Дрожь, которую он вызывал таким непринужденным прикосновением, снова и снова пробегала вверх и вниз по ее телу.

— Тесса, если вам от этого станет легче, то Вольтер сказал: «Точно неизвестно, где обитают ангелы, — в воздухе ли, в пустоте или на планетах. Господу не было угодно указать нам место, где они живут».

Его руки вдруг оказались на ее талии, большие пальцы легли на поясницу. Как странно, что она чувствовала его руки даже через одежду, и еще более удивительно, что туман, казалось, просачивается через окно, заставляя ее терзаться от холода спереди, тогда как сзади ей было восхитительно тепло.

— Тесса, ваша одежда промокла. — Еще одно прикосновение его рук, новый трепет, пробежавший по ее телу вниз. Она откинула голову назад, найдя уютное местечко на его груди. Его руки скользили по ее талии, блуждали по животу, прижимая ее спину к нему ближе, все ближе. Она чувствовала его дыхание, чувствовала, как его грудь поднимается и опускается. Где-то за окном начинал просыпаться город. Совершались утренние омовения, надевалась одежда, люди потягивались, зевали. Мир готовился к новому дню.

А в этой комнате? Она вся сжалась от его прикосновений к ее коже, от нежного поглаживания ее волос, когда он мучительно медленно убирал шпильки. Шляпку она где-то потеряла.

Поцелуй в щеку, легкий уговаривающий шепот, и она оказалась лицом к нему. Его руки, те самые руки, которые были нежны, решительны и настойчивы, теперь оказались на ее спине, мягко продвигая вперед, ее сапоги уткнулись в его, так что ни одного дюйма не разделяло теперь их тела, только юбка ее амазонки и его брюки. Но одежда не была препятствием для ощущений, для его пьянящего тепла, для настойчивости этих рук, которые теперь скользили по ее талии, пробираясь вверх, пока не оказались на уровне груди.