Невеста для Хана
Шрифт:
– Как такое может быть? – удивлялась Вера – Мы же чай у него пили и…легенду он нам рассказывал.
– Чертовщина какая-то.
– А может, привиделось нам.
Только Паулина, улыбаясь, в окошко смотрела и алую ленточку, завязанную вокруг толстой черной косы, на палец наматывала…
– Может, и привиделось…
*1
В речке бурной и глубокой
С синею водою
Где кувшинки быстро гонит
Ветер
Тишина стоит глухая
Воронье летает
Над водой туман тяжелый
Белой дымкой тает
*2
Ленту алую качает
Волнами ласкает
Голос женский песню стонет
"Где ты мой коханый"
Воет ветер и тоскует, словно отвечает:
"Где-то там
Совсем далеко…
На чужбине лютой…
В яме черной и глубокой
Схоронили люди "
*3
В речке бурной и глубокой
С синею водою
Где кувшинки быстро гонит
Ветер стороною.
Тишина стоит глухая
Воронье летает
Над водой туман тяжелый
Белой дымкой тает
Ленту алую качает
Волнами ласкает
Голос женский песню стонет
"Где ты мой коханый"
Воет ветер и тоскует, словно отвечает:
"Где-то там
Совсем далеко…
На чужбине лютой…
В яме черной и глубокой
Схоронили люди "
"Где ты, где ты, мой коханый…
Я тебя так ждала.
Песни плакала, искала…
А потом устала.
Забрала меня водица,
Слезы растворила…
Чтобы волнами журчала,
Как тебя любила…"
И на дно уходит лента
Вьется и кружится
Шепот женский затихает
Чтобы возвратиться.....
В речке бурной и глубокой
С синею водою
Где кувшинки быстро гонит
Ветер стороною
"Где ты, где ты мой коханый
Холодно…тоскливо…
Вечно ждать тебя я буду…
Приходи… любимый».
Рассказ 2
Она странная
– Меня зовут Ричард Малкович…и мне нужна ваша помощь.
Он ответил не сразу, какое-то время рассматривал собственные пальцы с очень коротко обрезанными ногтями. Настолько коротко, что кожа на кончиках нависла над
– Я знаю, что вам нужна моя помощь. – достал лист бумаги и положил перед собой, сунул простой карандаш в точилку и несколько раз провернул. Это гипнотизировало – то, как грани оранжевого цвета исчезали в дырке, словно она с хрустом пожирала дерево и чавкала, давясь стружкой.
Я пришел к нему без очереди и без записи. Наверное, это нагло, но у меня не было другого выбора. Нашел его номер телефона в ее сумочке. Альберт Стоун. Так было написано на белоснежной визитке черными буквами.
«Я помогу вам пройти через это». Возможно, раньше я бы высмеял ее стремление решить наши проблемы с помощью посторонних, но не сейчас…Сейчас я уже слишком сломлен этой откровенной утопией и согласен на что угодно. Даже на семейного психолога. Ради нее. Ради нас.
– Расскажите о ней.
Его бархатистый голос совершенно не вязался с неприятной внешностью. Словно им управлял чревовещатель. Но мне было плевать, как он выглядит. Я дошел до такой точки отчаяния, что готов был влезть в пасть к самому дьяволу лишь бы понимать, что с нами происходит после той гребаной аварии.
– Она странная. Иногда мне кажется, я ее не знаю. Иногда мне кажется, что она не знает меня. Словно мы совершенно чужие, и никогда друг друга не любили. Два человека, живущие в одной квартире, как соседи…И я схожу с ума от этого равнодушия, доктор. Мне хочется сделать ей больно, и я делаю. Так больно, что потом становится страшно самому…
Я поднял голову и посмотрел на мужчину, сидящего напротив. Он водил простым карандашом по бумаге, нажимая на стержень толстым указательным пальцем, и не сказал мне ни слова. Его жидкие волосы с прямым аккуратным пробором блестели в свете настольной лампы, а очки слегка запотели. Но он их не протирал, хотя клетчатый платок лежал рядом.
Несмотря на отопление, в кабинете Стоуна было довольно прохладно, и из его рта вырывались полупрозрачные едва заметные клубы пара. Я бросил взгляд на окно, в обрамлении темно-зеленых штор, на капли дождя на стекле, а потом – на равномерно раскачивающиеся на письменном столе железные шары. Сам не понял, как зажал их рукой, чтоб перестали издавать звук, от которого вскипали мозги, и мистер Стоун вздрогнул, а потом медленно поднял на них взгляд. Они отразились в его зрачках, все пять железных шариков. И мне показалось, что в этом есть нечто пугающее и неправильное, но я так и не смог понять, что именно.
Конец ознакомительного фрагмента.