Невеста для Магната

Игонина Ольга

— Чтобы мне больно сделать. Какие же вы добрые к другим и наивные.

Как теперь уезжать в притон и понимать, что с ними в любую минуту может что-то случится, они же как дети.

Звонят в домофон, скорая приехала.

Открываю дверь, жду, когда бригада поднимется. Голова кружится.

Мужчина и две женщины в белых халатах и синих куртках заходят в комнату.

— Кому у вас плохо?

— Кажется, всем. Простите, папе.

Молоденькая девушка-фельдшер достает тонометр, помогает папе натянуть манжету.

— У вас

тут что-то случилось, в кухне много битой посуды, — интересуется, как бы невзначай.

— Развод у меня непростой. Можно мне что-то успокоительно.

Вторая фельдшер подходит ко мне, начинает измерять пульс — высоковат.

— Вас нужно всех госпитализировать, — вынесла решение девушка.

— Папу забирайте, только скажите куда. Меня не надо, маму тоже если надо, то везите в больницу.

— Женщине можем укол сделать, у нее нормальное состояние, чуть волнуется, видимо.

Собираю папе вещи собой, белье сильно поношенное, майки растянутые. Ложка — тарелка, кружка, томик Чехова. Нужно попросить у Милады еще немного денег, купить в больницу сменную одежду.

Папу под руки уводят в карет скорой помощи, а я от бессилия сползаю по стене, крепко закрываю рот, чтобы не закричать.

Не слышу ничего вокруг, я в вакууме.

— Юля, милая, как ты? Он тебя обидел?

Поднимаю глаза, напротив стоит Дима. Кажется, он пришел спасти меня из этого ада.

Глава 25. Шаг в новую жизнь

— Дим, то есть Дмитрий Игоревич, вы здесь откуда?

— Эдик позвонил. К тебе этот урод больше никогда не подойдет. Вас завтра разведут, заочно. Свидетельство потом заберешь.

— Спасибо.

Смотрю на Диму, вижу, как он хмурит брови, рассматривая обстановку.

— А вы кто, молодой человек? Ухажер Юлькин?

— Мама, Дмитрий Игоревич — мой руководитель, — ловлю то, что называется “испанский стыд”.

— А ты к нему лучше присмотрись, красивый, одет хорошо. Заботливый, — мама идет в комнату.

И владеет притоном. Да, очень благородный, девушек меняет, мужикам за деньги сдает, как книги в библиотеке. И это только то, что я о нем знаю, сколько там еще разных секретиков — неизвестно. А все равно, мне кажется, я попалась на его крючок.

Дмитрий помогает встать. Аккуратно ведет в комнату. На полу осколки в остатках алкоголя, на столе рюмки, окурки, старая обшарпанная клеенка. На облезлой тахте гора носков и грибочек для штопки. На подоконнике книги, журналы. Диссонанс.

— Давайте я вам помогу осколки убрать, где веник?

Мне кажется или я сошла с ума. Дмитрий Игоревич собрался подметать в нашей квартире?

— Дмитрий Игоревич, вы с ума сошли. Вдруг кто-то увидит, а если Эдуард зайдет.

— Эдик муженька твоего в одно хорошое место повез?

— На кладбище, — вмешалась мама.

— Нет, ну что вы. Там у него будет время подумать о своем поведении.

Сажусь на пахту, прям в кучу этих дурацких носков. Снова

закружилась голова, но тревога уже прошла.

— Мам, а мы в суете даже не спросили куда отца повезли, клуши. Сейчас в скорую позвоню, спрошу.

— В 17-ю, в отделение кардиологии, — откуда-то из-под стола доносится голос Дмитрия.

— Святой мужчина, Юля, приглядись, — мама как всегда.

Хочу предложить чай, но не уверена, есть ли он у родителей. Блин, ну вот что за ситуация. Предложить кипятка?

— Юль, я через два часа поеду в пансионат, могу тебя забрать?

— Да, спасибо.

— Милада сейчас часть зарплаты переведет, купи все, что нужно, — и ушел.

Блин, я снова вызываю жалость, если мой начальник, не самый добрый и приятный человек сначала на коленях собирает меня по кусочкам, потом осколки на моей кухне, а теперь дает денег на продукты.

Через минуту трынькнул телефон — на счет поступили 80 тыс. И тут мой внутренний затвор слетел — слез градом, рев до икания.

У меня есть два часа, чтобы купить необходимое папе, продукты и лекарства маме.

Лечу в магазин, список, как свиток у царя — читать трое суток. Кидаю продукты в корзину, кажется, не смотрю на цену, порошок и мыло не забыть. С огромными пакетами лечу в аптеку, на два месяца лекарства и маме, и папе. Ловлю себя на мысли, что хорошо, когда есть деньги. И если бы я не летела. а шла спокойно, рассматривала витрины, наслаждалась. Оплатила коммуналку. И даже три газеты про культуру родителям купила. На рынке прикупила папе разной бельевой мелочи. За час справилась. Устала, как тварь, ресурса нет, но так я рада, что смогла для родителей хоть что-то сделать.

И если Дмитрий попросит чего-то большего в благодарность, я, наверное, соглашусь. Не могу ему теперь отказать, ведь он протянул мне руку в самый сложный момент. И тут та внутренняя Юля, которая научилась отбиваться от Эли, с достоинством смотрит на себя в зеркало, ходила на свидание с Дмитрием, начала бунтовать.

Я учитель, у меня много знаний, не опущусь до эскортницы и тем более проститутки, чтобы оплачивать доброту телом.

Хочу кричать прямо на улице, чтобы обе внутренние Юли заткнулись. Я, та самая живая Юля, хочу только большой пирожок с вишней, булку с корицей и чай. И иду в пекарню.

На четвертый этаж еще заползла. Голова снова уехала.

— Мам, ставь чайник!

— Юль, только если варенье кипятком развести. Чай закончился.

— Я все купила. Давай выбросим эту жуткую клеенку, я купила новую.

С такой мелочью жизнь меняется, и чувствуешь это сразу. Я так давно не была с мамой, сидеть без проблем, забот, суеты. Пить чай, вспоминать что-то.

Еще есть полчаса, чтобы побыть здесь.

С новой клеенкой кухня преображается. Банка кофе, пачка чая, еще одна — рассыпного, как папа любит, несколько пачек печенья. Теперь не кажется, что здесь живут интеллигентные сумасшедшие, а просто хорошие люди.