Невеста для Поваренка
Шрифт:
Юля вдруг подалась вперед и коснулась его губ в неловком поцелуе, оборвав на полуслове. Тут же отпрянула, как будто испугавшись собственной смелости, прошептала:
– У тебя глаза, словно море в грозу… - и умчалась прочь, утащив за собой на поводке ошалевшую Ирису.
Антон остался сидеть, потрясенно уставившись на опустевшую постель. Юля сама его поцеловала! Неужели она тоже к нему неравнодушна?.. Только этого не хватало! Им никогда не быть вместе… Он даже не смеет мечтать о ней… Но вопреки здравому смыслу от этого неумелого признания его захлестнул горький торжествующий восторг… Она его
Юля металась по каюте шкипера, не находя себе места. На нее осуждающе поглядывала Ирису, кося янтарным взглядом и лениво умываясь. Несмотря на весь ужас собственного положения, княжну переполняла запретная, почти преступная радость. У нее есть жених, с которым она помолвлена, есть дочерние обязанности и долг перед страной, ведь брак с воягом Густавом станет залогом мира с северянами, но… Ее сердце похищено Серым Ангелом. Как же теперь она сможет выйти замуж? Это ведь клятвопреступление! Предстать перед ликом Единого и дать брачную клятву другому мужчине, когда все мысли только об Анжи… И что же ей теперь делать? Княжна всегда жила, следуя строгим правилам дворцового этикета, традициям и святым заветам, но теперь стройная система ее миропорядка пришла в противоречие и сломалась. Что-то в ней будет нарушено…
Капитан разглядывал скромное убранство каюты Малсара, пока тот переодевался, меняя отсыревшую и задубевшую на морозе одежду на сухую.
– Сальва, что ты думаешь о костях?
– Каптайн, зачем мне о них думать?
– пожал плечами плотник.
– Мое дело - корабль… А брус в кубрике подточен не крысами.
– А кем?
– Следы от зубов. Большие. Не крысиные, - Сальва был, как всегда, немногословен.
– А если… большая крыса?
Плотник остановился и посмотрел внимательно на капитана.
– Поварёнок?
– спросил он.
– Каптайн, ты его видел. Тебе лучше знать.
– Я-то видел… - протянул Кинтаро.
– Что в том игрушечном фрегате? Он тяжелее обычного.
Плотник потемнел лицом, ноздри раздулись - верный признак того, что он злился и нервничал.
– Это внуку! Нельзя!
– Если там контрабанда или что похуже, что-то связанное с крысами, например, - угрожающе начал капитан, подходя к стоящему на столе в креплении фрегату, - то я не посмотрю, что ты спас мне жизнь в той заварушке и выкину тебя вместе с ним за борт!
Капитан держал фрегат в руке, сжимая его так крепко, что острый край фальшборта царапал кожу.
– Отдай!
– плотник забрал свою драгоценность и кивнул.
– Твоя взяла. Покажу.
Он нащупал невидимую защелку, корпус фрегата разошелся на две половинки, а внутри Кинтаро увидел непонятные переплетения крошечных шестеренок, болтов и труб.
– Что это?
– Каптайн, у меня внук. И внучка на подходе. Князь обещал награду. Тому, кто найдет замену
ветру. Я нашел. Пар. Но мне не поверили.
– И ты?..
– Хочу попытать счастья у северян. Я должен оставить что-то после себя внукам.
Капитан ушел от Малсара с тяжелым сердцем. Верный Сальва собирался оставить “Маковей”, и его было сложно осуждать. Каждый ищет, где лучше. Но бросив взгляд на забытую на столе карту и листок
Крысиные кости… Мысли Кинтаро приняли другой оборот. Старая рыбацкая байка про то, что человека можно проклясть, если подложить ему под подушку кости крысы, утопленной в молоке. Кто мог до такого додуматься? И зачем? Поди еще поймай крысу, а где взять молоко? На борту его нет. Молоко киснет и портится уже через сутки пути. Кости были чистые, как будто обглоданные. Ирису? У каракала была дурная привычка не просто ловить крыс, а загнать и баловаться с полудохлой жертвой, лениво гоняя ее лапой, пока та не испустит дух. Но вряд ли бы кто-то решился отобрать добычу у кошки. Ирису сжирала крысу целиком, не оставляя костей. Кто-то другой обгладывал крыс… и подточил брус… У крыс всю жизнь растут зубы, поэтому они постоянно что-то грызут. Капитан поежился, припомнив леденящий душу визгливый смешок Поварёнка, грызущего металлические прутья клетки.
Ночь прорезал отчаянный свист марсового.
– Земля!
Глава 14, в которой “Маковей” терпит кораблекрушение
Из тумана поднимались высокие скалы. Глядя на них с ужасом и растерянностью, капитан пытался сообразить, где он ошибся. До берега по расчетам было два полных дня пути при попутном ветре. Кинтаро навалился на штурвал, крикнув матросам подтянуть канаты и повернуть паруса, но побитый бурей “Маковей” плохо слушался и медленно, словно в тягучем кошмаре, надвигался на скалы. Столкновение было неизбежно.
Уставшие люди на корабле сбивались с ног, вытягивая толстые канаты. Но ветер и волны неумолимо сносили шхуну на скалы. В черном море вскипели буруны, а потом раздался противный скрежет. “Маковей” протяжно застонал от распарываемого подводными рифами брюха. От этих звуков у капитана защемило в груди.
– Бросай якорь!
– заорал он.
Бушприт быстро свернули. Паники не было. После встречи с Поварёнком люди пребывали в странном оцепенении, спокойно готовясь принять свою судьбу, но не собираясь сдаваться. Они боролись до последнего.
Но тщетно. Шхуна поднялась на гребне волны и рухнула вниз. Раздался хруст. Изувеченный корабль напоролся на рифы и завалился на бок. “Маковей” вышвырнуло на негостеприимный берег.
Антон помог княжне выбраться наружу. На берегу уже сгрудились остатки команды. Жалкое зрелище они собой представляли. Насквозь промокшие, замерзшие и отчаявшиеся люди пытались спасти уцелевшие пожитки. Капитан наскоро распорядился искать укрытие до рассвета. Шхуна была прочно насажена на рифы, да и тяжелый якорь успели выбросить. Корабль может подождать, а люди - нет.