Невеста доктора Фу Манчи
Шрифт:
Во время лихорадочных поисков подходящего предмета, который я смог бы использовать как оружие, я повытаскивал все выдвижные ящики из большого письменного стола, занимавшего чуть ли не целую стену комнаты, где меня заперли слуги Фу Манчи. Я вытряхивал содержимое каждого ящика на пол, затем отбрасывал его в сторону и принимался за следующий. Среди прочих вещей, совершенно бесполезных в данный момент, мне попалась стеклянная маска с резиновым капюшоном, какие обычно надевают химики при работе с реактивами.
Отчаяние придало мне решимости. Подбежав к груде лежащих на полу вещей, я поспешно извлек
Так, теперь нужны резиновые перчатки. Я нашел их в ворохе у письменного стола. Как выяснилось, перчатки тоже пристегивались к рукавам комбинезона — манжеты плотно охватили их резиновые края. Последним моим открытием было то, что штанины комбинезона заправлялись в высокие ботинки, которые были на мне, и затем затягивались специально предназначенными для этой цели ремешками.
Теперь меня ничто не страшило. Я был готов к встрече с заполонившей коридор нечистью.
В маске имелась система вентиляции, но все же дышать было довольно трудно. Дорого бы я сейчас дал за револьвер или хотя бы за хорошую деревянную палицу! Однако сейчас приходилось довольствоваться все той же настольной лампой. Сняв абажур и сжав ее в руке наподобие дубинки, я распахнул дверь.
Ужасный черный паук — его я опасался больше всего (хотя он вполне мог оказаться относительно безобидным созданием) — исчез. В воздухе носились тучи мух; сквозь маску до меня смутно доносилось их приглушенное жужжание. Тысячи других крылатых созданий самых разнообразных размеров и форм сидели на стенах и потолке.
Несколько огромных ос ударились о стекло маски. Я инстинктивно отпрянул, затем пригнул голову и побежал по коридору.
Добежав до лестницы, я остановился. Мысль лихорадочно работала. Необходимо любой ценой найти путь к выходу. Я отчетливо помнил лишь дорогу к верхнему этажу, ведущую из бактериологической лаборатории. Значит, прежде всего нужно добраться туда. Я устремился вниз по ступеням.
Все двери на моем пути оказались открытыми. С трудом вспоминая маршрут, которым шел с доктором Фу Манчи, я добрался наконец до нужной комнаты. Да, именно здесь сутки назад я беседовал с давно умершим сэром Фрэнсисом Нэркомбом. Мои познания в бактериологии не отличались глубиной, однако нетрудно было сообразить, что, если насекомые выпущены на свободу, с вирусами скорее всего произошло то же самое… Поколебавшись, я все же потянул на себя ручку двери.
В комнате все как будто осталось по-прежнему. Случайно взглянув вниз, я увидел, что по шнуркам моих ботинок взбираются, поблескивая хитиновыми панцирями, большие черные муравьи. Я яростно затопал ногами, потом нагнулся и принялся стряхивать с ботинок руками в перчатках непрошеных гостей. Из-под моих подошв прыснули в стороны мохнатые извивающиеся многоножки. При виде столь отталкивающего зрелища к горлу подступила тошнота, и я сломя голову бросился вон из комнаты.
Я очутился в тускло освещенном
Стеклянные дверцы ниш были распахнуты. Некоторые жильцы еще не покинули своих гнезд, но большинство ниш пустовало. Следующий коридор оказался еще более сумрачным. Здесь тоже было пусто, лишь из-под ног доносился хруст раздавленных мной существ. Меня передернуло.
Не теряя времени, я поспешил в ботаническую лабораторию. С первого взгляда стало ясно, что она почти полностью разграблена. Через специальный глазок я заглянул в отдельный чуланчик, где выращивались необычайные орхидеи. Они исчезли все до одной.
Осмотрев стеллажи, я убедился, что исчезла также большая часть приборов и инструментов. Дверь первой секции оранжереи была распахнута.
Меня удивило, что я почти не замечаю здесь насекомых, которыми буквально кишели коридоры. Войдя в оранжерею, я понял, в чем дело: все окна оранжереи были открыты, и в их черные проемы свободно врывался холодный ночной ветер с отрогов Альп.
Вот почему легионы мух, комаров, блох и прочей нечисти устремились из лабораторий в глубь здания — они спасались от холода. Брошенные на произвол судьбы нежные тропические растения уже начинали никнуть, бессильно опустив листья. Скоро они погибнут совсем.
Что все это значило?
Ведь мне было известно, что среди умирающих сейчас растений находятся уникальные экземпляры, полученные в результате тонких и кропотливых экспериментов. Получается, что Фу Манчи безжалостно приказал уничтожить плоды многолетних трудов лучших ученых мира!
С каждым шагом воздух становился все холоднее, а опустошение — все ужаснее. Потрясенный, шел я мимо развороченных грядок, мимо вырванных с корнем и брошенных растений, то и дело останавливаясь и удрученно качая головой.
В пальмовой секции, как и повсюду, царил разгром. Дверь в кабинет Фу Манчи была приоткрыта, из-за нее пробивался неяркий свет.
Настал решительный момент! Сейчас я смогу проверить, насколько верны мои догадки. Несмотря на холод, я в своем плотном комбинезоне совершенно взмок от пота. А может быть, виной тому был не комбинезон, а охватившее меня волнение.
Я медленно приблизился к двери, осторожно потянул ее… и оторопело замер.
Я не узнавал кабинета магистра. Комната лишилась всех украшений, изысканных драпировок, рисовых циновок с изящными рисунками. Осталось лишь несколько предметов мебели да обрывки лент, которыми, видимо, пользовались при упаковке вещей.
Как я и предполагал, китаец бежал, захватив все, что смог унести, и разгром в лабораториях, свидетелем которого я оказался, учинил сам же Фу Манчи.
Последний раз оглядев кабинет, я поспешил в радиолабораторию.
Моим глазам предстала все та же плачевная картина. Из множества приборов и механизмов, прежде до отказа заполнявших просторное помещение, осталось только несколько самых громоздких. С полок исчезли все инструменты, большинство лабораторных столов оказались пустыми. Замысловатое устройство, которое я в первое свое посещение принял за кинокамеру, стояло на месте, однако было разбито вдребезги и теперь представляло собой бесформенную кучу металлических обломков.