Невеста дьявола
Шрифт:
Запах стоял отвратительный, как в той комнате, где умерла Дейрдре.
Размазанная кровь на пороге в гостиную. Следы босых ступней. Кровь по всему китайскому ковру, на паркете что-то вроде густой слизи, а в другом конце комнаты ель с горящими лампочками, словно рассеянный часовой, слепой и немой свидетель, который не сможет ничего рассказать.
Голова трещала от боли, но это было ничто по сравнению с болью в груди и учащенным биением сердца. По жилам разливался адреналин. Правая рука судорожно сжалась в кулак.
Он повернулся, вышел из зала в коридор и направился к столовой.
В дверном проеме в виде замочной скважины беззвучно
Странный какой-то жест. Было в этом существе что-то явно неустойчивое, словно оно тоже пошатывалось от потрясений, и когда выступило вперед на свет с заднего крыльца, Майкл остановился и принялся разглядывать его, пытаясь понять, что же он перед собой видит.
Это был мужчина, одетый в мешковатые, помятые брюки и свитер, но Майкл никогда прежде его не видел. Мужчина был высокий, выше шести футов, и непропорционально худой. Брюки были слишком велики для него и, видимо, подвязаны на талии, а старый спортивный свитер, из вещей Майкла, висел, как туника, на тощей фигуре. У него были густые черные вьющиеся волосы и очень большие голубые глаза, а во всем остальном он напоминал Роуан. Майклу показалось, что он смотрит на близнеца Роуан! Кожа у него была такая же гладкая, молодая, как у Роуан, даже еще моложе, и скулы, как у Роуан, и рот почти такой же, как у нее, только губы чуть полнее и чувственнее. И глаза, пусть даже большие и голубые, смотрели с тем же выражением, что и глаза Роуан… И в том, как этот человек внезапно улыбнулся холодной улыбкой, тоже была Роуан.
Он шагнул навстречу Майклу, но ступал очень нетвердо. От него исходило сияние. Майкл сразу с отвращением понял, что это было: вопреки рассудку, в этом существе с легкостью можно было узнать новорожденного – в нем явственно ощущалась младенческая жизнерадостность. Длинные тонкие руки и шея были гладкими, как у ребенка.
Тем не менее выражение его лица было далеко не младенческим. В нем читалось и удивление, и видимость любви, и жуткая насмешка.
Майкл неожиданно бросился к нему и схватил его за руки. Он держал его тонкие, жилистые запястья, а когда тот ответил тихим живым смехом, Майкла охватили ужас и недоумение.
«Лэшер жил раньше, жив и теперь, он вновь обрел плоть и победил тебя! Твое дитя, твои гены, твоя, плоть и кровь одержали над тобой победу, использовали тебя, спасибо, мой избранный папочка».
Охваченный слепой яростью, Майкл стоял, не в силах шевельнуться, вцепившись в это существо, а оно пыталось высвободиться и внезапно, разведя руки в стороны, выскользнуло, словно птица.
Майкл взревел:
– Ты убил моего ребенка! Роуан, ты отдала ему наше дитя! – с мукой прокричал он, оглушая самого себя. – Роуан!
А это существо метнулось назад, неловко стукнувшись о стену, снова вскинуло вверх руки и расхохоталось. А потом легко нанесло Майклу удар в грудь огромной гладкой лапой, так что он кувырком полетел через обеденный стол.
– Я твое дитя, отец. Отойди в сторону, посмотри на меня!
Майкл с трудом поднялся.
– Еще чего! Я убью тебя!
Он бросился на это существо, но оно протанцевало в кладовку, выгибая спину и вытягивая руки, словно дразня. Потом снова появилось, вальсируя, из кухонной двери. Ноги его заплетались и тут же выпрямлялись, как у Страшилы, набитого соломой. И снова зазвучал этот смех, низкий, глубокий, полный сумасшедшего веселья. Смех был такой же ненормальный, как и взгляд, в котором
– Ну же, Майкл, разве ты не хочешь познакомиться со своим ребенком? Ты не можешь убить меня! Ты не можешь убить плоть от плоти твоей! Во мне твои гены, Майкл. Я – это ты, я – это Роуан. Я – твой сын!
Майкл снова ринулся на него и отшвырнул к двери террасы, так что загрохотали рамы. На фасаде дома полопались стеклянные колпачки сигнализации, и она сработала, добавив к шуму побоища оглушительный трезвон.
Существо взметнуло длинными паучьими руками, удивленно глядя на Майкла, когда тот сомкнул руки у него на горле, а потом, сжав кулаки, ударило противника в челюсть.
Майкл тут же оказался поверженным, но стукнувшись о пол, сразу перевернулся и встал на четвереньки. Дверь на террасу была распахнута, сигнализация продолжала звенеть, а эта тварь вертелась и резвилась, пританцовывая, и до отвращения грациозно двигалась к бассейну.
Майкл не оставил своего врага, пошел вслед за ним и краем глаза заметил, как: по ступенькам кухни сбегает Роуан. Она кричала:
– Майкл, не подходи к нему!
– Ты сделала это, Роуан! Ты отдала ему нашего ребенка! Он в нашем ребенке!
Майкл замахнулся, но не смог ее ударить. Так и замер, глядя на нее. Она была воплощением ужаса: бледное лицо, мокрые, трясущиеся губы… Содрогаясь от разрывавшей грудь боли, он беспомощно обернулся и злобно посмотрел на тварь.
Лэшер прыгал взад-вперед по заснеженным плитам у самой воды, подернутой рябью. Скосив голову набок, он уперся руками в колени, а потом показал пальцем на Майкла. Его голос, громкий и ясный, заглушал пронзительный звон сигнализации.
– Ты справишься с этим, как говорят смертные. Скоро перед тобой забрезжит свет, как говорят смертные! Ты породил здорового ребенка, Майкл. Я твое произведение. Я люблю тебя. И всегда любил. Любовь всегда определяла мою цель, для меня эти два понятия слились воедино. Так что позволь представиться тебе с любовью.
Когда Майкл шагнул за порог, Роуан кинулась к нему. Он двигался прямо к Лэшеру, скользя по замерзшему снегу, а когда она попыталась остановить его, вырвался из ее рук. Она отлетела в сторону, словно пушинка, и в ту же секунду его шею кольнула резкая боль. Оказалось, что Роуан схватила медаль святого Михаила и разорвала цепочку, которая теперь очутилась у нее в руке, в то время как сама медаль упала в снег. Роуан всхлипывала, умоляя его остановиться.
Сейчас нет на нее времени. Он развернулся и хуком слева нанес мощный удар в висок твари. Это вызвало еще один взрыв смеха у Лэшера, даже несмотря на то, что из разорванной раны брызнула красная кровь. Лэшер закружился, скользя по снегу и сбивая железные стулья.
– Посмотри только, что ты наделал! Ты даже не представляешь, что я сейчас чувствую! Я жил ради этой секунды, этой особенной секунды!
Внезапно повернувшись, он схватил правую руку Майкла и больно вывернул ее назад, при этом брови его взлетели вверх, а губы растянулись в улыбке, открывавшей жемчужные зубы и розовый язык. Все новенькое, сияющее детской чистотой.
Майкл нанес еще один удар левой, направленный Лэшеру в грудь, и услышал хруст костей.
– Так тебе нравится это, злобная тварь? Умри, сукин сын! – Майкл плюнул в него и еще раз ударил левой, так как правая была по-прежнему вывернута у него за спиной. Изо рта чудовища полилась струйка крови. – Да! Теперь у тебя есть плоть… так пусть она умрет!