Невеста дьявола
Шрифт:
Кто знает, что еще я там найду. Возможно, за какой-нибудь балкой спрятана биография Джулиена.
Жаль только, что у меня так мало сил и я так медлителен. Прогулка по дому превращается для меня в тяжелую работу.
Хотя, конечно, лучшее место для прогулок невозможно и представить. Я всегда это знал.
Сейчас стоят теплые дни, и наш старый розарий возвращается к жизни во всем своем великолепии. Только вчера тетушка Вив призналась, что всю жизнь мечтала на склоне лет ухаживать за розами и что отныне она станет заботиться о них. Ей нужна лишь небольшая помощь садовника. Кажется, он
Превосходно, что тетушка здесь так счастлива.
Лично я предпочитаю менее капризные цветы. На прошлой неделе, когда на террасе Дейрдре вновь установили сетки, а для меня поставили новенькое кресло-качалку, я заметил, что по новым деревянным перилам вовсю разрослась жимолость, точно так, как было, когда мы впервые пришли сюда.
А перед домом, на клумбах, под вычурными камелиями расцветает ночная красавица, а еще низкорослая цветная крапивка, которую мы называли из-за ее желто-оранжево-коричневых цветков «яичница с ветчиной». Я велел садовникам не трогать эти растения. Пусть приобретут свой прежний дикий вид. В конце концов, в нашей жизни и так слишком много заранее заданных узоров. Мне кажется, будто я передвигаюсь от многоугольников к прямоугольникам и квадратам, когда брожу по саду, а хотелось бы мягких линий, смазанных границ, утопающих в зелени, как это всегда было в Садовом квартале моего детства.
Кроме того, сад перестал быть достаточно уединенным местом. Только сегодня, когда люди толпами проходят по улицам, направляясь к маршруту парада на Сент-Чарльз-авеню, чтобы посмотреть на проезд короля или покрасоваться в своих карнавальных костюмах, слишком много голов поворачиваются в сторону особняка. Сад должен быть более укромным.
Кстати, из-за этого сегодня произошла очень странная вещь.
Но для начала я вкратце опишу сегодняшний день – все-таки это Марди-Гра, величайшее событие.
Все пять сотен Мэйфейров явились с утра пораньше, так как королевский парад проходит по Сент-Чарльз-авеню около одиннадцати. Райен, как всегда, обо всем позаботился: в девять организовали завтрак а-ля фуршет, в полдень накрыли ленч и весь день подавали чай и кофе.
Все было, по-моему, превосходно, особенно если учесть, что мне не пришлось ничего делать, а только лишь изредка спускаться в лифте, пожимать руки, целовать щеки и, сказавшись усталым, что не было ложью, отправляться обратно наверх – передохнуть.
В своих прежних мечтах я именно так управлял этим домом. Эрон был под рукой, помогал, и тетушка Вив с удовольствием принимала гостей.
С верхней террасы я наблюдал, как дети бегают взад-вперед из сада на улицу, играют на лужайках перед домом и даже купаются в бассейне, пользуясь чудесной погодой. Сам я ни за какие сокровища не приблизился бы к этому бассейну, но мне было приятно смотреть, как в нем плещутся ребятишки, действительно приятно.
Чудесно сознавать, что все это возможно благодаря этому дому, и не важно, есть в нем Роуан или нет. Есть в нем я или нет.
Но около пяти, когда веселье пошло на спад, и кое-кто из детей уже успел уснуть, а все остальные ждали последнего парада, моему покою пришел конец.
Оторвавшись
Я должен одеться, должен что-то съесть, хотя бы попробовать блюда без соли, которые Генри с такой тщательностью приготовил для меня. И просто обязан спуститься вниз.
И я должен пройтись до авеню, говорила тетушка Вив, чтобы увидеть хотя бы последний парад Марди-Гра.
Как будто я сам не знал этого.
Эрон, до этого молчавший, предположил, что, возможно, мне будет полезно побывать на параде после стольких лет и развеять скопившуюся мистику. Разумеется, он будет рядом со мной весь парад.
Не знаю, что на меня нашло, но я согласился.
Я надел темный костюм, галстук, как полагается, расчесал волосы, любуясь на седину, и спустился вниз, чувствуя неуверенность и скованность после стольких недель, проведенных в халате и пижаме. Тут же начались объятия и поцелуи, посыпались теплые приветствия десятков родственников Роуан, которые слонялись повсюду. Как я хорошо выгляжу! Как я окреп! И тому подобные утомительные замечания, все из лучших побуждений.
Майкл, сердечник-инвалид. Я задохнулся от того, что просто спустился по лестнице!
Как бы там ни было, в шесть тридцать я уже медленно шел на парад в компании Эрона. Тетушка Вив вместе с Беа, Райеном и толпой других родственников ушла вперед. Начали бить те самые барабаны, выстукивая дьявольский бешеный ритм, словно сопровождая осужденную ведьму, которую везут в тележке к поленнице дров.
Я ненавидел этот бой всем сердцем, как ненавидел огни, освещавшие парад, но я знал, что Эрон прав. Я должен это увидеть. А потом, я не испытывал никакого страха. Ненависть – это одно, страх – совсем другое. В своей ненависти я был совершенно спокоен.
Народу собралось мало, так как был конец дня и конец праздника, и мы легко отыскали удобное место, чтобы наблюдать за шествием, посреди примятой травы и мусора после целого дня суматохи. Я прислонился к столбу, сложив руки за спиной. Вскоре появились первые платформы.
Жуткие, кошмарные дрожащие фигуры огромных размеров из папье-маше, совсем как в моем детстве, медленно плыли по улице над ликующей толпой.
Помню, как отец выговаривал мне, семилетнему: «Майкл, ты ведь не боишься ничего того, что настоящее? Значит, ты должен преодолеть свой нелепый страх перед этими парадами». Он был прав, конечно. К тому времени у меня развился жуткий страх перед этими шествиями, я превращался в настоящего плаксу и портил праздник Марди-Гра ему и матери. Это правда. Вскоре, однако, я научился преодолевать свои страхи. Или, по крайней мере, научился с годами прятать их.
И что же я видел теперь, когда факельщики промаршировали с важным видом со своими красивыми чадящими факелами, и барабанный бой становился все громче, возвещая о гордом приближении первого из больших школьных оркестров?
Просто любопытное зрелище, не более. Во-первых, было слишком много света, при таком мощном уличном освещении все эти факелы были всего лишь данью традиции, толку от них никакого, а мальчики и девочки, игравшие на барабанах, были всего лишь симпатичными детьми с яркими мордашками.