Невеста Калиостро
Шрифт:
Библиотека соседствовала с кабинетом. После библиотеки я уже спокойно взирала на его великолепие. Камин, вольтеровские кресла, огромный ковер на полу, судя по его потертости, старинный и оттого бесценный, опять оружие, глобус метров двух в поперечнике и стол, на котором вполне можно было устроить танцы. Возле окна тахта с подушками, расшитыми золотом, и шкура неизвестного мне животного. В простенке между окон висел портрет: мужчина в полный рост в мундире, не знаю, какой страны и армии, грудь увешана орденами, левой рукой он опирается на консоль с бюстом Жан–
– Это ваш предок? – выпучила глаза Юлька.
– Да. К сожалению, сохранилось не так много портретов. Большая их часть сгинула во время оккупации, мой дед тогда жил в Польше. Этот портрет мне особенно дорог.
– Невероятное сходство, – покачала головой Юлька.
И в самом деле, сходство было поразительное. Конечно, гены и прочее, и все же это было удивительно. Признаться, я задержалась у портрета. Моих знаний, возможно, оказалось недостаточно, но написан он был точно не вчера. Хотя есть такие умельцы – изготовят любую подделку.
– Как его имя? – кивнув на портрет, спросила я.
– Казимир. Старшему сыну в нашем роду принято давать это имя.
Дверь кабинета открылась, и появилась девушка лет двадцати семи. На ней было черное платье с ниткой жемчуга, темные волосы собраны в пучок на затылке. Строгое, даже аскетичное лицо будило воображение, хотя назвать женщину красавицей было нельзя. «Наверное, так и должна выглядеть настоящая аристократка», – решила я
– У меня все готово, – тихо сказала она.
– Знакомьтесь. – Казимир взял девушку за руку и подвел к нам. – Это моя дочь, Анна. Дорогая, – повернулся он к ней. – Это наши новые друзья, Елизавета и Юлия.
В некотором обалдении мы пожали протянутую руку. Если князь в отрочестве был развит не по годам, все равно в свои тридцать девять лет он не мог иметь такую взрослую дочь.
– Ваша дочь? – не выдержала Юлька.
– Что вас смущает? – удивился князь.
– Но…
– Признаться, я польщен, – засмеялся он. – Надо полагать, вы решили, что мне лет сорок? К сожалению, это не так. Я ровесник нашей дорогой Аделаиды… нет, пожалуй, чуть старше.
«Чего ты дурака валяешь?» – хотелось сказать мне, но пускаться в откровения я не спешила. Князь вдруг рассмеялся, весело, заразительно, и подхватил нас с Юлькой под руки.
– На самом деле Анна моя приемная дочь. Мы были друзьями с ее покойной матерью. Когда она умерла, Анне было всего тринадцать, и, чтобы помочь ей избежать приюта, я ее удочерил. С тех пор она хозяйка в моем доме. Если бы не она… в общем, это мой ангел-хранитель.
На губах Анны появилась едва заметная улыбка.
Мы отправились в столовую, где был накрыт стол. Два букета белых лилий, серебряные подсвечники, муранское стекло и дорогой фарфор. Обилие приборов у каждой тарелки вызвало у меня легкую панику.
Несмотря на мои опасения, ужин удался. В этом, безусловно, была
– Папа, – впервые за весь вечер подала голос Анна. – Наши гости почти ничего не едят.
– Ах, извини, дорогая, ты, как всегда, права, я слишком много болтаю.
Обращение «папа» меня покоробило.
Неслышно ступая, в столовую вошел молодой человек в темных брюках и сером свитере, я его сразу узнала, это он управлял «Эскалеем». Шофер подошел к князю и зашептал что-то ему на ухо.
– Извините, – с легким недовольством ответил Казимир и поспешно покинул комнату. Анна проводила его долгим взглядом.
– Князь последнее время неважно себя чувствует, – тихо сказала она. – Мне приходится следить за тем, чтобы он не переутомлялся.
– Что с его здоровьем? – тревожно спросила Юлька, видимо, успев причислить Рагужанского к своей собственности.
– В его возрасте надо беречь себя.
– В его возрасте? – нахмурилась я. – А сколько князю лет?
– Боюсь, он и сам не знает, – совершенно серьезно ответила Анна, поставив нас в тупик: что, черт возьми, она имеет в виду?
Без князя беседа за столом не клеилась, Анна сосредоточенно жевала, не поднимая глаз от тарелки, на нас она внимания не обращала. Наконец появился Рагужанский.
– Извините, – еще раз сказал он, одарил нас своей царственной улыбкой, и через минуту за столом вновь царило оживление.
Слушая князя, я почему-то думала о молодом человеке, заглянувшем в столовую несколько минут назад. Чем он меня так заинтересовал, я и сама не знала. Была в его лице некая неправильность, а еще особая сосредоточенность, которая встречается у душевнобольных. Впрочем, вряд ли Рагужанский доверил бы свою машину душевнобольному.
Ужин длился часа два, потом мы перешли в музыкальную комнату, устроились в креслах, а Анна за роялем. Играла она действительно очень хорошо, с чувством, хотя и в этом я особым знатоком не была.
Через какое-то время я вновь увидела шофера, его силуэт мелькнул в зеркальной витрине, и, повернув голову, я поняла: он стоит возле двери, пытаясь остаться незамеченным. Он пробыл там довольно долго, потом бесшумно исчез. «Странная публика», – подумала я, но вечер это отнюдь не испортило. Анна закончила играть и посмотрела на князя.
– Восхитительно, дорогая, – сказал он и захлопал в ладоши. Мы с Юлькой присоединились к аплодисментам. Анна поднялась и вышла из комнаты. Через некоторое время она вернулась с подносом, на котором стояла хрустальная рюмка.
– Твое лекарство, папа, – поставив поднос на столик рядом с князем, сказала она. Казимир взглянул укоризненно.
– Это подождет.
– Ты должен принимать его в строго определенное время.
Князь вздохнул, но выпил, а я решила, что нам пора выметаться. Выразительно посмотрела на Юльку, но та была так занята разговором с Казимиром, что на мои взгляды не обращала никакого внимания.