Невеста конкурента

Блэк Дана

Он говорит негромко, серьезно, так, что ему поверить можно, темные глаза спокойные и внимательные, исследуют мое лицо, он будто в каждую черточку вглядывается, и так не ведут себя люди, которым плевать.

— Я с чистого листа хочу начать, — сказал он.

И перед глазами все время нашего знакомства пронеслось — как он красным Ламборгини от меня откупался, как он из машины меня выбрасывал, выставлял из квартиры, как угрожал, чтобы я уезжала

из города, предлагал стать его любовницей, винил меня в несчастном случае с его сыном, как из центра помощи меня достал, как поделился мной с Артуром.

И на полмесяца запер здесь.

— Не будет никакого чистого листа, — отклонилась на подушки, увеличивая между нами расстояние. — Просто выпусти меня. Или хотя бы дай телефон.

Между нами пауза. И его нечитаемый взгляд.

По спине от напряжения ползет холодный пот.

Мне дурно.

Наконец, Макар выпрямился.

Поднялся с постели.

— Эмма, я не могу тебя отпустить. Да я убью тебя лучше, — он сказал это так просто, что даже повода не оставил, в его словах сомневаться.

Уверенной походкой вышел из комнаты.

И прикрыл дверь.

Продолжала лежать и пялиться в потолок. Вслушиваться в его шаги по коридору.

Он из квартиры не вышел, ошивается возле моей двери, ходит, будто бы туда-сюда.

Я тоже поднялась.

Спрыгнула с кровати и метнулась к шкафу, распахнула створки.

Белое летнее платье. Легкое, невесомое почти. Одно из тех, что передал мне водитель Шварца вместе с питанием.

Тогда я это восприняла как издевку, ведь из квартиры меня все равно не выпускают.

А сейчас медленно натянула его на себя. Пальцами разгладила спутанные волосы, отбросила их за спину.

Он знал, что я выйду.

Сколько угодно могу в лицо ему словами плеваться, что пусть убивает, только бы не с ним.

Не пусть.

Если бы он орал, руки заламывал и обещал до леса в багажнике прокатить — это был бы гнев, всего лишь гнев.

А когда его лицо застыло, и ни один мускул не дрогнул, когда в глазах пустота и холод, а голос ровный — это уже правда.

Я до жути боюсь. И хочу жить.

— У меня паспорта нет, — напомнила, показавшись в дверях.

Шварц обернулся. Взглядом по мне скользнул с ног до головы — удовлетворенным, собственническим. Хлопнул по карману пиджака, показывая, что мои документы у него с собой.

— Я рад, — кратко похвалил мое решение.

Он вышел из квартиры, я следом. Он в лифте поехал, а я зачем-то поперлась по лестнице — жалкая попытка

крохи своей независимости от этого мужчины отстоять.

На улице закружилась голова.

Торчать в окне по утрам — это одно. А когда теплый ветерок продувает платье — по коже мурашки бегут от удовольствия.

Шла не торопясь, озираясь по сторонам, будто на другой планете жила. Наткнулась на его взгляд — Макар сидит за рулем и глаз с меня не сводит.

Молча уселась в салон Мерседеса.

Мы едем, я смотрю в окно на небо, по которому плывут облака и не верю, не поверю, наверное, даже когда в паспорте будет штамп стоять — настолько реальность похожа на сон.

— А где… — хотела спросить, где свидетели, но Макар вдруг сбросил скорость и сжал руки на руле.

И вовремя — нам наперерез метнулась знакомая машина. По асфальту завизжали шины, поднялась пыль.

— Ой! — вскрикнула и при торможении больно ударилась коленями в панель. Меня тряхнуло, волосы упали на лицо. Смахнула их и посмотрела вперед.

Краткая заминка — и люди замедляют шаг, все видят номера на автомобилях и понимают — что-то будет.

У меня нехорошее предчувствие.

Из авто, преградившей нам дорогу, на улицу выбрался Артур.

Он двинулся к нам. Неровной, какой-то деревянной походкой.

Сощурилась на солнце, не сразу разобрала, что у него в руках. Это…это похоже на…

Оружие, он идет на нас с оружием, у него в руках пистолет.

Вжалась в сиденье и повернулась на Макара.

Его губы плотно сжаты, наморщен лоб, он уставился на Артура и, кажется, вечность прошла, хотя на самом деле — доли секунды, за которые он принимал решение.

И принял.

Резкое движение — он едва не выбил дверцу бардачка, нырнул туда рукой и тоже достал пистолет. Его будто в спину толкнули, так он вылетел из машины, широким шагом навстречу врагу, с оружием в вытянутой руке.

Господи.

Выстрелы прозвучали одновременно, слились в один долгий и страшный грохот, вокруг завизжали люди.

Как в замедленной съемке.

Оба мужчины рухнули на асфальт.

Пальцы не гнутся и дверь не подчиняется, в ушах звенит и в голове бьется мысль: они убили друг друга, убили, я свободы желала — а она вот такая, с кровью на асфальте и какой-то пустотой внутри.

Вывалилась на улицу и поднялась, развернулась и побежала, мимо дома и в арку, в зеленый и тихий двор, вместо свадьбы похороны.

Вместо любви смерть.