Невеста Крылатого Змея
Шрифт:
— Больше и не позовет. В прошлый раз осердился больно.
— Да ты-то в чем теперь виновата?
Тека вдруг засмеялась — показались на щеках озорные ямочки, задорно блеснули глаза:
— А что я — не она…
— Чудовище он после этого! Взял бы себе ту кралю, о которой по ночам вздыхает, да утешился. Может, веселей бы на всех глядел. Что, царица заморская, в чужих землях осталась? Надо было завоевать! Или чужая жена? Ага! Вот оно в чем дело! Семью разрушать не хочет, тогда надо его похвалить. Ничего! Пусть один страдает, чем куча
Не успела Тека ответить, прибежала Радуня, потянула ее за стог:
— Прости, Ледушка, с глазу на глаз побеседуем.
— Это уж как вы хотите…
Задержались девушки с прогулки. Давно уж стол был накрыт, остывали щи, мрачнела Арлета. Первой Радунюшка забежала в терем, со смешком еле от мамкиного тычка увернулась. А Леда замешкалась в полутемных сенях, тут Годар ей и встретился. Вздрогнула даже, удивилась, словно поджидал ее тут давно.
— Все по лесам не набегаешься! Не всем медведям еще головы задурила?
— Я же с подружками была. Радсея бы взяли, жаль с тобой уехал. Почему ты меня винишь, вот Радсей никогда не ругается!
— Был бы я твой жених, выпорол бы за прогулки твои и в светлице запер!
— Ох, какой грозный!
Друг против друга стояли, и Леда отчего-то не боялась его ничуть. Опять попусту бранит! Только она больше молчать не будет, прошло это время. Будто бы изумление мелькнуло на лице Князя, а потом появилась усмешка:
— Чем губы-то измарала? Так ведь и выйдешь ко столу.
Девушка едва разобрала его слова, а уж Годар большим пальцем принялся уголок рта ей тереть, наклонился совсем близко.
— Черника, вроде, не поспела еще, где только угораздило-то тебя, к свету пойдем, что ли…
За плечо схватил, завел в ближнюю кладовую с оконцем, поставил перед собой. У Леды ноги вдруг в коленях ослабли, руки стали словно ватные. Даже и не думала перечить, смотрела неотрывно в его сузившиеся кверху зрачки отливающих золотом глаз. Колдовство, не иначе…
А Годар от губ ее руку отвел, коснулся растрепавшихся завитков волос, что ушко закрыли, между пальцами одну прядку расправил, будто залюбовался. А потом ненароком задел щеку, ниже по щее провел, зацепил серебряную цепочку, что поверх тонкой ключицы легла, потянул из ворота сорочки подвеску.
— Безделушку дрянную носишь, а от жемчуга отказалась, глупая… В золоте ходить должна. Как подобает. Все бы тебе дал, только попроси.
Леда очнулась, дыхание перевела, разомкнула пересохшие губы:
— В Долину отнеси. К Лунной Деве. Может, домой меня вернет. Здесь я вам чужая — ты и сам мне не рад.
Годар на мгновение лишь голову поднял, метнулся диким взглядом по полкам у самого верха, а после обеими руками осторожно сжал плечи девушки, заглянул в испуганные глазищи.
— Никуда не пущу! О тайном капище и мечтать забудь, там тебе не бывать вовек. Ишь, чего удумала! Дом твой теперь здесь, подле меня! Я тебе и за мать и за отца буду, за брата и…
Словно
— За что же? — пробормотала Леда, еле слышно, — за что ненавидишь меня? Из-за того, что такая неумеха безродная твоему родичу в невесты досталась, прямо скажи…
— Правда твоя — ненавижу! За то, что такая неумеха безродная моему брату досталась. Брату. Не мне.
— Ох… Да зачем тебе-то? У тебя забав здесь и так хватает!
— Это каких же таких забав?
Отстранился даже, снова смотрел в глаза, недоумевая, а Леда гневно продолжила:
— У тебя Тека есть!
Сказала и пожалела. Совсем не ее дело, с кем водится князь, но ведь раззадорил же! Зачем такие жестокие слова говорит: «Лунную долину забудь», «ненавижу, что брату досталась, а не мне». Это к чему он ведет? Еще и чары какие-то применяет, верно, хочет испытать, не кинется ли девушка к нему на шею. Будет потом срамить перед всеми. Проверку устроил, не иначе. Так и есть, очами сверкает, злится, видно, что умысел его не удался.
— Тека-то здесь при чем? Не гоже тебе с ней знаться! Уж не ведаю, чего наплела… Завтра же отправлю в деревню!
После такого заявления Леда окончательно пришла в себя. Скинула с плеч руки Князя, отступила на шаг.
— Не смей ее обижать! Ей и так в жизни досталось горя. Ты еще…
— Так разве я тому виной, что родной муж ее со двора прогнал, а в отцовский дом она идти постыдилась? Только разговоры с ней вести тебе не позволю! Одарю ее за все добро и сошлю в Барсучье, у бондаря там жена угорела в бане, с малыми детьми один остался мужик. Накажу старосте их свести.
— Горазд ты, видно, сам за людей решать! А если им то не мило?
— Распоясалась, вовсе, гляжу… Указывать мне взялась! Хороша-а…
А сам уже смотрит вроде совсем беззлобно, чуть ли не радостно. Ох, не поймешь его, не разгадаешь, что в сердце Змеином прячется да на самом донце еще. А надо ли девушке про то знать?
Из горницы вдруг крики раздались, чуть не плач девичий навзрыд. Леда, себя не помня, метнулась из кладовой, да через сенцы в большие покои. Так и есть, Радуня за младшего дядюшку прячется, матери что-то отговаривает дерзко, сам Радсей стоит посреди комнаты, руки расставил, не пускает сестрицу к дочери. А в зубах у парня свистулька бесперечь пищит. Едва Леда на пороге показалась, Арлета тут же на нее напустилась:
— Ты, непутевая, довела! Твое попущенье, что из лесу девке моей гостинцы таскают. Не для того я этот цветик растила, чтобы она в норе на звериных шкурах жила, лешака угрюмого тешила.
И опять Леда кругом виновата вышла. Какие уж тут щи! Девушка развернулась и хотела выскочить из покоев, в светелке своей укрыться, обо всем случившемся поразмыслить, а то поплакать в подушку. Годар удержал, приобнял за плечо, едва ли не силой завел обратно.
— Не шуми, сестра, расскажи толком, что у вас стряслось.