Невеста на ночь

Берг Патти

Должно быть, где-то поблизости вертелся купидон, потому что в сердце Фиби вдруг вонзилась стрела. Она заволновалась, словно робкая школьница, и совершенно неожиданно ее шея и щеки заполыхали густым румянцем. По спине и груди потекли струйки пота.

Боже мой! Только этого ей не хватало!

Она потянулась за стаканом, сгорая от желания глотнуть прохладного дайкири, но стакан был пуст. В нем не осталось ни единого кубика льда. Однако сам стакан был холодным, и Фиби машинально приложила его к горящей щеке.

Мужчина с серебристыми глазами наверняка сочтет ее

сумасшедшей. Между тем он очень медленно, но неумолимо продолжал приближаться к ней.

* * *

Грэм Кинкейд слегка, едва заметными движениями ладоней, толкал колеса кресла, пересекая зал ресторана и гадая, что, черт возьми, он делает. Он не был близок с женщиной уже пять лет. Тридцать три года он не флиртовал ни с кем, кроме жены. Почему же сейчас решился на такой шаг?

Остановившись посреди зала, он глотнул пива, надеясь придать себе уверенности – она ему не помешает.

Грэм сам не понимал, что с ним стряслось. Ему предстоял всего-навсего разговор с женщиной. За последние пять лет он пережил немало гораздо более тяжких испытаний. Таких, как смерть жены.

Покрутив на пальце обручальное кольцо, он снова замер. Напрасно он сейчас вспомнил о Джил и о том, что ее уже не вернуть. Пожалуй, надо бы снять кольцо. Но Грэм не знал, готов ли он к роли одинокого мужчины.

Почему эта миловидная блондинка в легком цветастом платье вызвала у него желание снять кольцо? Может, всему виной мелкие морщинки в углах ее больших зеленых глаз, поблескивающих даже в полутемном зале, или то, как она улыбнулась, уводя сына – умненького мальчика, который мечтает иметь деда.

Деда? До сих пор Грэм даже не подозревал, что он настолько стар. Господи, да ведь ему всего пятьдесят три года!

Он покатился вперед, глядя, как незнакомка поправляет длинные волнистые белокурые волосы. Свернув узлом, она заколола волосы на затылке, подняв руки, и ее грудь тоже приподнялась под тонкой тканью платья. Да, пять лет одиночества – слишком долгий срок.

Но рядом с этой женщиной сидел ребенок, а Грэм понимал, что он уже не в состоянии покачать малыша на коленях.

К этому моменту он почти приблизился к столику незнакомки, отчетливо различал аромат ее духов и слышал, как мальчик шепчет ей на ухо:

– А из него получился бы отличный дедушка!

Рассудок мгновенно вернулся к Грэму. Закрутив левое колесо, он развернулся и покатил прочь не останавливаясь, пока не очутился на улице и не вдохнул прохладный вечерний воздух.

Испустив длинный глубокий вздох, он уставился на неоновые вывески главной улицы и безлюдные тротуары.

«Итак, Грэм, – мысленно подытожил он, – ты только что нашел самую нелепую причину отказаться от знакомства с женщиной: у нее есть ребенок».

Сидя в полном одиночестве посреди улицы, он громко рассмеялся. Он мог бы найти миллион причин, лишь бы не сближаться с женщиной, но умолчать о главной: он боялся, как бы кто-нибудь не узнал, что он уже не мужчина.

Глава 6

Разрешив Кэйро переночевать в лагере, он совершил непростительную ошибку. Дункан

понял это в ту же секунду, когда она вышла из палатки, одетая в одну из его рубашек. В этой просторной белой рубашке она выглядела чертовски аппетитно на фоне темного ночного неба. Дункан знал, что Кэйро – опасность с большой буквы, что ему следовало бы проводить ее в город, но когда речь заходила о Кэйро, он всегда терял способность рассуждать здраво.

При росте пять футов девять дюймов она обладала потрясающей фигурой, которая за последние пять лет ничуть не испортилась. Глядя, как ее длинные волосы разметались по плечам, увлажнив перед рубашки, как мокрая ткань облепила грудь, Дункан прекрасно понимал, что в ближайшее время ему не образумиться.

– Спасибо за воду, – произнесла Кэйро, расчесывая спутанные волосы. – Душ пришелся кстати. Одной губкой я бы не смыла всю пыль.

Вода капала с ее волос, скатывалась по высокой груди. Сквозь ткань рубашки просматривался ярко-розовый бугорок, при виде которого у Дункана перехватило дыхание. Пожалуй, надо бы помочь ей распутать волосы, сесть рядом и самому расчесать их, но он еще не совсем спятил. Лучше уж сидеть подальше, на пеньке, подбрасывая топливо в костер, чтобы поскорее просушить рубашку Кэйро.

Вскоре Дункан вновь обрел способность дышать.

– Чтобы промыть волосы, я израсходовала почти всю воду, – сообщила Кэйро. Она сидела на плоском валуне, который Дункан прикатил из прерии. Подол рубашки задрался, открывая взгляду ее ноги. Дункан вдруг понял, что под рубашкой Кэйро совсем голая, а ее кожа такая же нежная, как прежде.

Резко отвернувшись, он стал смотреть на огонь – это безопаснее, чем любоваться ногами Кэйро.

– О воде не беспокойся, – отозвался он, выбрав самую нейтральную тему. – Через пару дней я пополню запасы. Одному мне воды нужно немного.

– Ты еще не пресытился одиночеством? – Она тряхнула головой, перекидывая волосы через правое плечо. Тщательно распутывая их пальцами, она просушивала прядь за прядью.

– В одиночестве нет ничего плохого, надо только привыкнуть к нему. – Дункан не собирался объяснять, как он развлекается болтовней с призраком старого бродяги, чтобы скоротать время.

Открыв сумку-холодильник, перенесенную поближе к огню, Дункан вынул оттуда упаковку хот-догов.

– Есть хочешь?

– Умираю с голоду!

Насадив два хот-дога на проволочный шампур, Дункан начал медленно поворачивать их над пламенем.

Кэйро выпрямилась и посмотрела на огонь.

– Как я тебе сочувствую! Помню, ты часто рассказывал о своих родителях, о том, как привязаны вы были друг к другу. Мне всегда хотелось иметь такую семью.

– Да, мне крупно повезло. – Дункан поворачивал шампур, глядя, как подрумяниваются сосиски. Ему вспомнились семейные поездки. По вечерам, устроив привал где-нибудь в лесу, они с родителями допоздна играли в «Монополию», прижимая бумажные деньги камешками, чтобы их не унесло ветром. Он отчетливо представил маму дома, в кухне. Как они с отцом любили ее стряпню! – Мама пекла лучшее в мире печенье с арахисовым маслом, – добавил он.