Невеста полоза
Шрифт:
Среди основополагающих дисциплин в «Валгалле» особняком стояла «Психологическая подготовка бойца специального подразделения». Говоря проще – выработка интуиции. Если еще проще – постоянное ожидание атаки с любой стороны в любое время дня и ночи.
На практике – курсантов били, душили, кидали в нас твердые тупые предметы, не давали спать, сыпали в жратву всякую дрянь. Все эти веселые вещи творили с нами инструкторы. В первый же день Марся словил два раза в голову от проходящих мимо преподов, а меня придушили до потери сознания, накинув сзади удавку. Той же ночью нас избили. В течение
Как итог: на затылке вырастали глаза, пристальный взгляд с любого направления чувствовался сразу с безошибочным определением местонахождения смотрящего, вход и выход из любой двери сканировался моментально. Любое движение в радиусе поражения брошенным предметом угадывалось на начальной стадии. Спали мы как кашалоты: одна половина мозга спит, вторая сканирует местность. К концу второго месяца будущие командиры групп попадали только в хорошо подготовленные засады. Это были те, кого не отсеяли. Чуть меньше десяти процентов были отчислены за первые три месяца.
После прибытия курсантов, которым предстояло стать бойцами боевых групп, избиение началось с новой силой. На моих пацанах преподы отвязывались с утроенной силой. За предыдущие месяцы я и Марся так раздраконили инструкторов, что наполнение группы они ждали, как праздник! А первые дни пребывания будущих уральцев увеличило общую озлобленность!
Их пытались ушатать все, везде и всегда. Но и «адаптация» у них прошла быстрее, чем у остальных. Киса строго настрого запретил нам прикрывать одногруппников, но приказал каждый раз объяснять: в чем именно они ошиблись.
Количество отсеянных бойцов было выше. Все объяснялось тем, что выбором будущих спецов занимались новоиспеченные командиры групп, а не преподы. В процессе подготовки несколько групп были расформированы из-за выбывания половины бойцов. И, если отсеянных командиров отправляли в штрафбаты, то бойцов возвращали в обычные части.
Нашей с Марсей потерей и стал Семен. У него была замечательная физическая подготовка. Был небольшой боевой опыт и огромное желание стать именно командиром. Об этом он и заявил Воробьянинову.
Киса изучил его дело, пообщался с другими инструкторами и пообещал:
– Ты вылетишь, через месяц. Поэтому забудь о том, чтобы стать командиром. Сосредоточься на карьере бойца.
Игорь психанул. Пошел к Одину. Но вместо кабинета начальника школы попал в лазарет. В него попали табуреткой. Это разозлило его еще больше. Марся попытался его успокоить, но вместо конструктивного диалога вышла ругань.
В тот же день Семенов поймал от Шуровкина. Встал и сказал все, что он думает о Карпе. Поймал снова, уже всерьез. А Шуровкин сразу поставил диагноз: кандидат на вылет. И Игоря начали гнобить все. В ответ
Через две недели я поставил перед Кисой вопрос об отчислении Семенова. Киса молча достал из ящика своего стола рапорт на имя начальник школы, подписанный им именно в тот день, когда Игорь пошел к Одину.
– Вы сразу это поняли?
– Да, Саша, – вздохнул он. – Это – ваша единственная ошибка. А в остальном, вы – умницы. Пошли к Одину.
Один пробежал глазами по рапорту и, не задав ни единого вопроса, наложил резолюцию об отчислении.
Приказ зачитали вечером, а ночью Семенов сбежал. В принципе, сбежать из «Валгаллы» не составляло большого труда. Территория почти не охранялась, забор только для красоты, проверяли только машины, въезжающие на территорию.
Факт дезертирства был выявлен на утренней поверке. Начальство пребывало в растерянности: такого не было никогда. Нашу группу в экстренном порядке опросили, после чего отправили на поиск беглеца. Мы убыли вместе с Кисой и Тунгусом, снаряженными «по войне». При этом поиск осуществляли мы, преподы только контролировали. Через два часа поиска стало понятно, что Семенов решил схитрить: он заложил круг и вернулся к школе. Мы разделились. Одна часть пошла по следу, вторая вернулась обратно и начала прочесывать окрестности. Беглеца нашли через четыре часа. Пройдя очередную опушку, все замерли. Синхронно присели, начали осматриваться. Схрон Игоря обнаружился почти сразу.
– Игорян, выходи, – крикнул я. – Мы знаем, где ты.
Реакции не последовало.
Я вскинул автомат и сделал два одиночных, вплотную к его лежке.
– Считаю до трех. Потом бью на поражение.
И он встал. Грязный, уставший, злой.
– Стволы в землю, – приказал Киса и направился к беглецу. Спокойно подошел, надел на него наручники и повел в школу.
Один приговорил его к году штрафбата без права на амнистию. А мы убыли на войну без одного врача. Именно поэтому очень скоро в нашем подразделении появился русский еврей Борька Зеймович.
А теперь мои пилюлькины где-то сцепились с выжившим, как оказалось. Семеновым.
– Давай подробности, – потребовал я у Ильдара.
– Командир, – встрял Борька, – давай лучше я. Ибо сила моего орального искусства…
– Ораторского, – автоматически поправил я.
– И его тоже, – кивнул Зяма, – гораздо выше, чем у потомка Батыя и Мамая.
– Ну, попробуй.
– Ну, слушай! Поломал Вартанчик твоего двойника. По неосторожности…
– Стоять! – офонарел я. – С этого места поподробнее!
Первые два дня Васятка вел себя тише воды, ниже травы. А на третий освоился и даже пытался разговаривать с бойцами. Парни вели себя с ним корректно, как с душевнобольным. Видимо, эта корректность и сбила капитана с толку. Он решил, что вежливость вызвана его крутостью. Ведь он, как никак, сотрудник Смерша!!!
Свою крутость он решил продемонстрировать Миколе. Заявив, что Брюс Ли по сравнению с ним, детсадовец с отставанием в умственном развитии, он предложил хохлу устроить небольшой спарринг.