Невеста поневоле

Эльденберт Марина

– Наигралась? – интересуется он ласково. Настолько ласково, что у меня волоски на коже встают дыбом.

Я с шумом выдыхаю, и собираюсь извиниться. Рассказать, как есть. Но меня перебивают:

– Идем.

– Куда?

– Мыться. На этот раз под моим контролем.

Сначала мне кажется, что волчий слух меня подвел, и я просто ослышалась. Потом мне становится смешно и страшно одновременно. Страшно смешно.

Что значит «под его контролем»?! Не собирается же он смотреть, как я принимаю душ? Или собирается?

– Я уже мылась сегодня.

– Чтобы

смыть запах племянницы Вернана. Знаешь, сегодня я почувствовал себя идиотом, когда учуял твой запах на другой девушке. Слишком яркий, чтобы спутать с другим. С мужчиной было бы понятнее, но с девушкой? С учетом того, что у всех вервольфов традиционная сексуальная ориентация. И если бы не твое маниакальное желание запудрить мне мозги, даже не знал бы, что думать.

У меня падает челюсть.

– Ты подумал, что я… занималась с Ритой сексом?

– Нет?

– Нет! Я проста спала в ее постели и надела ее одежду.

– Зачем?

У него спокойный голос, но меня это не обманывает. Альфа почувствовал себя идиотом. Из-за меня, и теперь хочет отыграться.

– Хорошо, я приму душ еще раз.

– Что тебе мешало сделать это раньше?

– Я не хотела, чтобы ты почувствовал мой запах, – признаюсь, рассматривая пуговицу на его рубашке. Впервые радуюсь, что волчицам не обязательно поднимать взгляд, а точнее, желательно его опустить как можно ниже. Но у меня ниже этой пуговицы опустить глаза не получается.

– Это я понял. Почему? К чему все эти телодвижения?

Второе признание дается мне сложнее, но дается:

– Я не хочу оказаться твоей истинной парой.

Хантер молчит, и я поднимаю взгляд. Ответный взгляд альфы полон терпения, которое, кажется, вот-вот лопнет.

– Об истинных ты узнала только вчера вечером, но запах маскировала и раньше. Я хочу услышать, зачем?

– Просто так, – пожимаю я плечами и слышу утробное рычание зверя. – Хорошо-хорошо, я делала это тебе назло. Ты упорно хотел меня понюхать, а я этого не хотела.

– Умница, волчонок. Не ври мне больше. Пойму сразу, тебе же будет хуже.

Куда хуже?!

– За мной, – командует он и к моему огромнейшему облегчению проходит лестницу, ведущую в мою комнату. В сердце врывается надежда на то, что не все так плохо.

Но мой пульс тут же учащается, когда я начинаю понимать, куда мы идем.

К бассейну.

– Ты ведь шутишь? – выдыхаю я, застывая на пороге. После первого ужина я тоже боялась наказания, но ничего страшного не случилось – меня всего лишь заставили убирать комнату. Может, сейчас он тоже просто меня пугает?

– Нет, Али, с шутками на ближайшее время покончено. Я не люблю чувствовать себя идиотом. Ты упрямая, но я упрямее тебя.

– Ты альфа, тебе вообще все можно.

– Да, именно. Покончим с этим быстро, и я отвезу тебя на учебу.

– Я поднимусь к себе и приму душ.

Что мне еще остается?

Я хочу развернуться и удрать, но вспыхивающий синим взгляд и голос Хантера меня останавливают:

– Ко мне!

Это приказ альфы. То, чему у вервольфов нет возможности сопротивляться,

если, конечно, ты не другой альфа. Поэтому моя воля связывается, будто на мое сознание набрасывают петлю, удавку. Ноги больше меня не слушаются, и я шагаю к этому садисту и к краю бортика.

Я что, собака какая-то? Во мне вспыхивает такой гнев, что даже страх отступает. Мое тело сейчас подчиняется ему, но я вкладываю в свой взгляд все, что о нем думаю. Хантер на это только усмехается.

А в следующую минуту я осознаю, что так быть не должно. У него не должно быть власти надо мной. Так почему есть? На смену желанию его покусать резко приходит растерянность.

– Я не давала клятву.

Именно для этого она нужна: альфа может управлять своей стаей. Только своей! Другие альфы не могут нам ничего приказать. Мы клянемся своему вожаку в верности, а взамен стая получает защиту.

Хорошенькая же у меня защита!

– Очевидно, это не требуется. Ты и так признала меня своим альфой. Или истинной парой.

Что?!

Все мои страхи возвращаются, и я пытаюсь рассмотреть во взгляде Хантера, насколько он прав. Кажется, он делает то же самое, потому что, глядя на мое лицо, опасно прищуривается:

– Почему ты не хочешь быть моей истинной, Али?

– Шутишь? Это как отдать себя в пожизненное рабство!

– В мое, это я понял. – Альфа не меняется в лице, но волчьим чутьем я чувствую его недовольство, гнев. Меня окутывает его эмоциями. – Только не понимаю: чем я хуже остальных вервольфов, что ты так от меня бегаешь? Мне нравятся такие игры, они меня заводят, но только когда в них с удовольствием играют оба. Ты же шарахаешься от меня, потому что боишься.

– Конечно, я тебя боюсь, – признаюсь я. Просто нет уже сил держать это в себе. – Ты чемпион Волчьих боев. Ты чужак. Ты пришел в мою стаю и хочешь все здесь переделать.

– К лучшему, – цедит Хантер.

– Для кого?

– Для всех.

– Мне этого не надо.

– А зря.

– Что зря? – не понимаю я.

– Зря ты не хочешь перемен, волчонок. Тебе бы они были на руку. Одна из реформ Экрота об отмене настоящей продажи волчиц в пожизненное рабство. Заключения браков без их согласия и необходимости таких союзов в принципе. Доминик хочет, чтобы было как у них с Чарли. Чтобы пары были истинными, чтобы волчицы снова могли выбирать себе мужей, как это было в древности.

Я растерянно моргаю. Потому что это звучит слишком чудесно! Ведь получается мне вообще не нужно выходить замуж. Но…

– Если я встречу истинного, то все равно придется стать его женой. Разве это не одно и то же? В первом случае мужа мне выбираешь ты или Сесиль, во втором – природа.

– Если бы хоть что-то знала про истинных, то давно бы уже успокоилась, Али.

– Что? – теперь я подозрительно прищуриваюсь.

– Я не мог тебя понюхать, да. Но вот ты могла. Первая встреча с истинной или истинным обычно яркая, запоминающаяся. Потому что свою пару хочется буквально облизать или затрахать чуть ли не до смерти. У тебя было такое желание?