Невеста рыцаря
Шрифт:
Господи! Коннал подошел ближе, отодвинул простыню и обнаружил, что конец шрама глубоко уходил под кожу.
Коннал в своей жизни перевидал немало ран и точно знал, что этот шрам был получен от удара плетью. Он зажмурился. Кто мог сотворить с ней такое? Какой мерзавец? Убить бы негодяя! Коннал не мог представить, чтобы Рэймонд или Фиона были способны ее ударить. Отец Шинид не мог поднять руку на дочь. Нет, это был другой мужчина. Коннал внезапно прозрел. Конечно, Маркус! Тот самый подонок, которому Шинид отдала свою любовь.
Он легонько коснулся шрама пальцем, и Шинид проснулась
— Не подходи, Пендрагон, не то на тебя сейчас стены обрушатся!
Шинид подняла руки ладонями вверх, собирая энергию, но сделать ей ничего не удалось. Она выглядела беспомощной и пристыженной.
Коннал нахмурился.
— Я не обижу тебя, Шинид. Клянусь.
— Не верю я в мужские клятвы.
Коннал даже и помыслить не мог, что Шинид способна говорить с такой горечью.
— Я не О'Брайан.
— Дункан слишком много болтает.
— Почему ты мне о нем не рассказала?
— Потому что тебя это не касается.
— Как ты можешь так говорить? Да посмотри на себя! Ты меня боишься! Неужели ты думаешь, что я способен ударить женщину?
— Нет, тебя я не боюсь, — храбро заявила она, но Коннала ее показная храбрость не убедила.
Он присел на край постели. Пружины заскрипели, а Шинид поджала ноги, стараясь отодвинуться от него подальше, и это непроизвольное движение больно задело его самолюбие. Она дрожала, но пыталась не показать этого.
Коннала грела мысль, что одним щелчком пальцев она могла бы исчезнуть, но все же предпочла остаться здесь.
Она всмотрелась в его лицо, потом перевела взгляд на его руки, и Коннал отчего-то вспомнил те мгновения, когда при соприкосновении их рук она вздрагивала и отшатывалась от него.
— Расскажи мне.
— Нет!
— Я имею право знать.
— Не имеешь ты никакого права!
— Шинид, — терпеливо произнес он, — если я не буду все об этом знать, как же мы сможем пожениться?
Шинид скорчила кислую мину.
— Мы не поженимся.
— Он бил тебя. Почему? Я удивлюсь, если причина не в твоей дерзости.
На глазах ее выступили слезы, и Коннал тут же раскаялся в том, что решил ее подразнить.
— Я ничем этого не заслужила! Мне было всего лишь шестнадцать, и я была в него влюблена! — выкрикнула Шинид и тут же пожалела о своих словах.
Губы его сложились в тонкую линию, морщинки в уголках рта стали глубже.
— Я так и подозревал, — вздохнул он, поощряя ее к дальнейшей откровенности и стараясь не замечать тягучей боли в груди при попытке представить Шинид шестнадцатилетней — юной и доверчивой — в руках мерзавца, способного ударить женщину плетью. — Расскажи мне, пожалуйста.
Она решилась не сразу, но в глазах его было сочувствие, и она нуждалась в нем, чтобы облегчить душу.
— Маркус клялся мне в любви… Он был таким, о ком можно только мечтать. Но все это продолжалось лишь до того момента, когда он узнал, что я не могу колдовать.
— Как это? Не понимаю.
— Я
— Когда он велел мне наколдовать ему богатство, я отказалась. Из любви к нему я отдала бы ему целый мир, но я просто не могла. — Шинид уселась поудобнее, чуть ближе подвинувшись к нему, и Конналу это было приятно. — Меня отправили к Маркусу и его матери перед свадьбой. Только Монро сопровождал меня в их замок. Через несколько дней мы должны были пожениться. Я сказала ему правду, но он мне не поверил. Мать Маркуса и все люди его клана, подчинялись ему беспрекословно, и когда он запер меня в башне, никто не встал на мою защиту. А он просто хотел заставить меня колдовать. — Одинокая слеза скатилась по щеке, и Шинид смахнула ее рукой. — Монро стал меня искать, и когда ему отказались сообщить, где я, он вызвал на поединок начальника караула Маркуса. Моя мать почувствовала беду. Они с отцом были уже на пути к замку Маркуса, когда это случилось. До их приезда он успел меня избить. — Шинид показала на шрам. — А мое лицо к тому моменту было все в синяках.
Жалость и гнев душили Коннала. Шинид вскинула голову. Она не желала ни жалости, ни гнева.
— Люди моего отца напали на замок, но моя мать уже знала, что случилось, и явилась в башню освободить меня при помощи магии. Но отцу моему оказалось недостаточно моего освобождения. Он снес Маркусу голову. — Шинид опустила взгляд на руки. — Они до сих пор не могут простить себе того, что отдали меня ему. Мать вернула мне дар в тот же миг, как увидела меня — избитую и истерзанную. И Монро тоже до сих пор казнится чувством вины. С тех пор он считает своим долгом всюду меня сопровождать, словно вся его жизнь состоит лишь в том, чтобы защитить меня от всех напастей. — Шинид подняла глаза и слабо улыбнулась. — Даже от меня самой.
Коннал был потрясен услышанным. Он живо представил себе мучения Шинид. Теперь ему стал понятен этот виноватый взгляд Фионы. Если бы в распоряжении Шинид была ее магия, она сумела бы себя защитить. Но сейчас Коннал чувствовал и себя отчасти виновным в том, что произошло.
— Твоей вины тут нет, — вдруг произнесла она, расшифровав его взгляд, и, подтянув простыню к подбородку, подвинулась к нему.
— Прояви я больше внимания, когда ты была влюбленной в меня девочкой, тогда твой дар, быть может, не обернулся бы против тебя.
— Нет. Я была испорченной капризной девчонкой и воспринимала мир как площадку для своих жестоких игр.
— Ты так преданно умела любить в детстве. Неужели Маркусу было мало столь редкого дара?
Сердце ее подпрыгнуло от радости. Она даже и мечтать не могла о том, что услышит такие слова из уст самого Коннала. Слова эти перенесли ее вдруг в те далекие времена, когда они были детьми и делились сокровенными тайнами. Шинид поджала под себя ноги, устраиваясь поудобнее. Совсем так, будто они сидели где-нибудь на траве в саду, а не на одной кровати.