Невеста рыцаря
Шрифт:
— Если бы ты еще знал, как это делается!
— Мужчины мало в этом смыслят. А хозяйки нет. Шинид закатила глаза.
— Лорд Макгиннес, мы здесь по поручению короля Ричарда.
— Я догадался. — Дункан впился в Коннала взглядом. — Слишком долго тебя носило по городам и весям, прежде чем ты решил вернуться сюда. И кажется мне, причиной твоего возвращения стала не ностальгия.
Коннал сжал зубы, и взгляд, брошенный на Шинид, сказал ей больше, чем он хотел.
— Эндрю только что вернулся, — сообщил Дункан Конналу и, обращаясь к Шинид, добавил: — Кажется, я должен благодарить тебя
— Пендрагон понял, что это дерутся дети, одновременно со мной. — Если безжалостность людей Пендрагона и их желание убить, как можно больше ирландцев продолжали ее волновать, то Дункану об этом говорить не стоило. По крайней мере, сейчас.
Дункан в ответ лишь удивленно приподнял бровь, но комментировать ее слова не стал.
— Пойдем, перекусим и заодно поговорим о вашем деле.
Дункан обнял Шинид за талию и повел в замок. Пройдя несколько шагов, она остановилась, отстранилась от него и протянула руку Конналу. Дункан отступил, удивленно хмурясь. Шинид взяла Коннала за руку, и неожиданный жар в тот же миг пронзил ее. Пораженная, она отшатнулась, но все же позволила Конналу взять себя под руку. Она повернулась к нему и одарила его улыбкой.
— Надо ли понимать тебя так, что ты стала лучше ко мне относиться? — шепотом поддразнил ее Коннал.
— Успокойся. Я поступаю так лишь для того, чтобы эти ребята с мечами не воткнули их тебе в спину за тот герб, что у тебя на груди.
— Я знаю, — вздохнул Коннал.
Она метнула на него быстрый взгляд.
— Будь справедлив к ним, вот все, о чем я тебя прошу, и все, что я собиралась сказать.
Коннал посмотрел на нее и увидел в ее глазах страх. Он не знал, за кого она боялась: за своих людей или за него? Войдя в замок, Шинид обшарила взглядом каждый уголок.
Чего она боится? Какого неведомого призрака? Коннал незаметно погладил ее по руке, надеясь таким образом подавить зарождающийся в сердце страх. Он и не думал, что рука об руку с ней он будет чувствовать себя так спокойно и хорошо, как никогда в жизни.
Шинид сдержала слово и не произнесла ни слова, пока Коннал излагал Макгиннесу требования короля. Коннал вдруг пожалел, что взял с Шинид слово молчать, но, подумав о том, что могло бы произойти, имей она возможность высказывать свои мысли, решил, что так все же лучше. Он смотрел на Дункана, читавшего документ. Лицо Макгиннеса окаменело, и понять, о чем он думает, Коннал не смог. Он потер щеку, на которой за сутки успела отрасти щетина, и вдруг возненавидел свое положение. Он помнил то время, когда мать его всеми силами сопротивлялась воле короля, не желая приносить клятву верности Генриху. Будет ли Дункан так же отчаянно цепляться за власть? И что тогда? Неужели Конналу придется взять его замок силой?
Все в нем противилось этому, и когда Дункан поднял глаза от документа, у Коннала немного отлегло от сердца. Он не хотел воевать со своими соотечественниками. Больше не хотел. Цель теперь не оправдывала средства.
Дункан знал, что подпишет документ, еще до того, как развернул свиток. Договор гарантировал мирное сосуществование, а значит, покой для его народа. И это было важнее, чем его личные чувства и амбиции. И все
— Я думаю, это дело рук Уэстберри, лорд Макгиннес, или его солдат, — высказал свое мнение Коннал, — поскольку его войска проделали то же на севере, в Гленн-Эрим.
Дункан откинулся на спинку стула, внимательно слушая рассказ Коннала о пожаре и время от времени посматривая на Шинид.
— Ты предложила мои запасы солдатам Уэстберри, принцесса, а мне об этом не говоришь?
— Я дала слово, — краснея, прошептала Шинид. Дункан напрягся, в глазах его зажегся тревожный огонь.
— Она здесь по своей воле, — спокойно заявил Коннал. — Расскажи ему, Шинид.
Дункан терпеливо ждал.
— Я здесь ради тебя, Дункан, — ответила, помолчав, Шинид и подняла глаза на Макгиннеса. — По своей доброй воле. Пендрагон не посмел бы принудить меня ехать с ним.
Дункан засмеялся коротким лающим смехом.
— Верно, если он не желает себе лиха, он не станет ни к чему тебя принуждать.
Шинид, кажется, обиделась.
— Я не стала бы причинять ему вред, Дункан, и ты об этом знаешь! Что же до того, как твои люди обращаются…
— Шинид, ты дала клятву! — напомнил ей Коннал, и она поджала губы. — Ты что-то говорила о моих соотечественниках?
Шинид бросила на Коннала не слишком дружелюбный взгляд, но не сказала ни слова.
Дункан явно был удивлен:
— Коннал, скажи мне, как это тебе удалось заставить ее держать свой змеиный язык на запоре?
Шинид что-то пробурчала. Сравнение со змеей ей не понравилось.
— Когда ты злишься, язык твой как жало, — подначил ее Дункан.
— Он прав, — кивнул Коннал.
— Прямо уши жжет. Даже когда она была ребенком. Шинид резко встала с места.
— Я обещала ничего не говорить по поводу этого документа, но я не давала слова молчать, когда мужчины ведут себя не как джентльмены, а как базарные склочницы!
— В самом деле? — с нарочитым удивлением спросил Коннал.
Шинид не удостоила его ответом. Щелкнув пальцами, она растаяла в воздухе.
— Ого! — восхитился Дункан. — Теперь жди бури в своих покоях.
— Это ты ее дразнил, — с тихим смехом заметил Коннал.
— Да, но глаза ее ты видел? Ведь она может ими насквозь прожечь глыбу льда, когда злится.
Коннал согласно кивнул. Помахав рукой, чтобы развеять облачко красноватого дыма, что оставила после себя Шинид, он проводил взглядом Дункана, который, подойдя к невысокому, изысканной работы столику, выглядевшему совсем неуместно в каменном, лишенном украшений замке, налил из графина вина в бокалы и протянул один из них Конналу.
— Я тоже служил де Курси, Пендрагон. Командовал легионом какое-то время. — Коннал молча смотрел на него. — Я знаю, что Шинид за это тебя осуждает. Я слышал, каким тоном она говорила об этом пару лет назад.
У Коннала сдавило грудь. Как можно бороться с неприязнью, копившейся столько лет?
— Но у меня было мало перспектив заполучить все это. — Дункан небрежно обвел рукой замок. — Стать крестоносцем — вот, пожалуй, единственное, что мне оставалось. Ты бы рассказал ей обо мне. Увидишь, лед начнет таять.