Невеста тирана

Семенова Лика

Джулия удрученно кивнула:

— Значит, это не чеснок?

Мерригар задрал подбородок:

— Это чемерица. Действенное средство при подагре и суставных болях. Неплоха, как слабительное, и как средство против кожных паразитов. — Он поджал губы: — Поторопитесь, сеньора, пока яд не проник в поры. И спуститесь к морю. Фонтан там, за шпалерами, ниже.

Джулия молча пошла вниз по тропинке, но потом, когда скрылась с глаз лекаря, припустила бегом. Держала руки перед собой, словно слепая. Наконец, за шпалерами, увитыми белыми розами, показалась мраморная чаша фонтана. Джулия окунула руки и принялась с остервенением тереть пальцы до тех пор, пока

их не заломило от ледяной горной воды. Она стряхнула капли, прошла немного вниз. За кромкой ограждения последней террасы виднелась морская гладь. Но как спуститься? Тайное место, которое показала Розабелла, было единственным выходом к морю, который Джулия знала.

Она пробралась в подвал, стараясь оказаться незамеченной, запалила стоящий в нужном месте фонарь и вышла к гроту. Оставила фонарь у дверцы, разулась, подкатала юбки и присела, окуная ладони в ласковую прибрежную воду. Сидела, пока ноги не затекли. Наконец, отошла и устроилась на уже знакомом теплом валуне.

Бывала ли здесь Розабелла еще раз? Как славно было сидеть здесь вместе с ней… Тайное место… Никакой тиранихи, никаких чужих глаз… Как было бы чудесно взять Лапушку, корзинку с едой и устроить здесь посиделки. Джулия очень хотела бы иметь такую сестру. Розабелла и станет сестрой, но кем станет сама Джулия?

Нужно было возвращаться. Джулия оправила юбки, окинула бухточку взглядом. Камень в виде груши был на своем месте. Розабелла предлагала прятать под ним тайные записки… Джулия приподняла камень и с восторгом увидела чуть отсыревшую бумагу, сложенную вчетверо. Значит, Розабелла приходила… Она развернула лист, вгляделась в чуть поплывшие от сырости ровные буквы:

«Дорогая сестрица Джулия, надеюсь, ты догадаешься прийти сюда. Матушка отчитала меня и приставила соглядатаев, чтобы я не изловчилась встретиться с тобой. Она очень сердилась, и, ума не приложу, сколько может продлиться ее гнев. Я навещу тебя, как только ее недовольство немного уляжется. Надеюсь, ты сдержишь обещание и прибережешь для меня тот чудесный голубой атлас. Будь осторожна, дорогая сестрица. Я не слышала всего, при мне стараются теперь ни о чем таком больше не говорить, но мне чудится, что матушка решила избавиться от твоей служанки. Наставь ее, чтобы не совершила какой оплошности. Если что разузнаю — постараюсь оставить записку в этом же месте.

Твоя любящая Розабелла».

Бумага задрожала в руках. Этого только не хватало! Джулия наспех свернула письмо, сунула за корсаж и кинулась к двери. Поискала взглядом фонарь, но не нашла. Толкнула створу, но та не поддалась. Джулия толкнула еще и еще, с ужасом понимая: заперто.

Глава 40

От тщетных попыток открыть дверь саднило ладони. Джулия понимала, что это глупо — заперто изнутри, и сделала это человеческая рука. Она даже крикнула несколько раз, но кто здесь услышит? Лишь эхо отозвалось в сводах грота, пробирая тревожностью. До дома никогда не докричаться, и если и слышал тот, кто запер, — точно не откроет. Не для того запирали.

Джулия приложила ухо к двери, надеясь хотя бы различить за ней возню, но было мертвенно тихо. Лишь со стороны бухты накатывал мерный шелест волн, и доносились пронзительные крики чаек. Казалось, Джулию отрезали от внешнего мира, поставив прочную глухую заслонку. Замуровали. От этой изоляции медленно, но неотвратимо подкрадывалась паника. Будто цеплялась за ноги крошечными лапками, как какой-нибудь

муравей, и ползла вверх. Что происходит в доме, пока она заперта здесь? Что творится с Альбой? Джулия с ужасом думала лишь о том, что не найдет служанку, когда сумеет вернуться в комнаты. И останется здесь совсем одна. Совсем… Что эти отвратительные женщины сделают с Альбой? Вышвырнут из дома? А если пострадает и Лапушка?

Джулия вновь приложила ухо к двери, слушала тишину. В отчаянии стукнула по створе ладонью:

— Отоприте, прошу! Вы слышите меня? Отоприте!

Ответом была лишь предсказуемая тишина.

В каменном гроте оказалось на удивление прохладно, едва не как в леднике — порода была влажной. Видимо, где-то рядом текли студеные подземные источники. Руки и ноги очень скоро замерзли, да и всю ее пробирал нервный озноб. Джулия вернулась к валуну на берегу, согреваясь, приложила ледяные ладони, словно к теплой грелке. Ногти подернулись сиренцой, и отчетливо проступили у лунок белые полукружия.

Согревшись, Джулия вновь вернулась к двери, вновь стучала, вновь слушала эхо собственного голоса и ужасную пустую тишину. Вновь вернулась к камню, чувствуя, что начинает мучить жажда. Ясно было только одно — дверь откроется лишь тогда, когда тираниха совершит задуманное. Что бы она ни измыслила. И ни мгновением раньше. И Джулия не сможет ничем вмешаться. Ничем! Это было недопустимо — Альбу и Лапушку она готова была отстаивать всем, чем только сможет. Самое непростительное сейчас — бездействие.

Джулия вновь сняла башмаки и чулки, подоткнула юбки и вошла по колено в воду на ласковой песчаной отмели, осматривалась. Бухточку заботливо ограждали две скалы. Слева — исполосованный диагональю разноцветных пластов породы отвесный обрыв, на котором примостилась уже знакомая сосенка. Прибой бился о «стену». Справа гора выглядела более приветливо. Вдавалась в морскую синь относительно пологим мыском, а под ней грудилось крошево обвалившихся камней. Пенный прибой облизывал породу, шелестел мелкой галькой.

Джулия надела башмаки, чтобы не поранить ступни, пробралась по камням под самый мысок, выглянула. Взгляду открылся крутой берег, за которым виднелась еще одна большая бухта, а выше, на горе, угадывались очертания мраморного ограждения садовых террас. Дом — прямо над головой. У террас наверняка можно подняться в сад, лишь бы была возможность пройти под скалой.

Джулия все же вернулась к двери, для верности, вновь попробовала створу, но результат был прежним — заперто. Больше она не раздумывала, это отвратительно и… унизительно. Пусть тираниха сама поищет ее. Она покрепче и повыше подоткнула юбки и решительно пошла вдоль скалы, молясь лишь о том, чтобы путь оказался пригоден, и не пришлось возвращаться. Шагала сухой каменной кромкой, стараясь не замочить ноги, держалась за скалу. Солнце висело еще высоко, прямо над головой, чуть левее. Джулия практично думала о том, что оно не скроется до самого заката. Тогда спрячется за дальней скалой, а до тех пор будет освещать путь.

Конечная цель казалась довольно близкой, но, пройдя, как представлялось, едва не половину пути, Джулия оглянулась и, к своему разочарованию, заметила, что прошла лишь незначительную часть. Мысок скалы оказался совсем близко. Ладони были уже ободраны, ноги начинали гудеть. Мучительно хотелось пить. Джулия остановилась, раздумывая, стоит ли возвратиться, но решила продолжить путь. Остаться и ждать милости — сдаться тиранихе. Об этом уже не могло быть и речи. Она получше подоткнула выбившиеся юбки и пошла дальше.