Невеста войны. Ледовое побоище
Шрифт:
– Разбили ливонцев! Разгромили! – Видя, что никто не понимает, пояснил: – Их всего-то было восемь сотен! А мы половину положили!
Меня все же пару раз крепко приложили, болела рука, снова многострадальный бок, уже получавший свое в боях с ордынцами, и голова. Но знамя я так и не выпустила, даже когда все закончилось. Сползла с коня и уселась прямо на лед, потому что ноги не держали и перед глазами все плыло. Сидела, привалившись к чему-то, но крепко сжимая в руках драгоценное древко, нет, даже сейчас стяг не должен опуститься, упасть. Тем более сейчас!
В голове страшно гудело, явно получила сотрясение мозга. Ладно, пройдет. Правый глаз заливала кровь… Что это, моя? Нащупав рукой рану, я убедилась, что она не смертельна, скорее большая ссадина, которая сильно кровила. Наверное, я размазала кровь по лицу, потому что ко мне наклонился какой-то мужик:
– Что, девонька, ранена? Пойдем, помогу до телеги добраться.
Я помотала головой, отчего перед глазами замелькали черные мушки:
– Нет, я немного посижу и встану. Пройдет…
– Давай, стяг-то заберу. Или сама князю отдашь?
Только тут я сообразила, что до сих пор крепко сжимаю древко стяга. Во какая героиня – так и не дала ему упасть!
Голова постепенно стала проясняться, и сразу возникла мысль о Вятиче. Этот герой погнал рыцарей до самой Риги и поэтому до сих пор не разыскал меня?
Чуть посидела, соображая, что надо подниматься, потому что сижу попросту в большой луже на льду. Вдруг стало по-настоящему тревожно из-за Вятича. Где это он? Я была совершенно уверена, что погибнуть муж не мог, у него наверняка настолько сильный оберег, что если уж меня не смогли укокошить эти громилы с ведрами на головах, то его тем более ни один меч не возьмет.
– Настя, – я подняла голову на голос князя Александра, он показал своему оруженосцу, чтобы тот взял у меня стяг, и чуть смущенно крякнул: – Вятич там…
«Там» означало телеги, на которые грузили убитых! Что?! Мушки перед глазами разлетелись в стороны сами собой и больше не посмели показываться, в одно мгновенье я оказалась перед санями, на которых поверх еще кого-то действительно лежал Вятич.
– Вятич!
У меня перехватило дыхание. Это не мог быть Вятич, но это был он. Лицо белое, в нем ни кровинки, дыхания не видно. Я вцепилась в мужа, как сумасшедшая, принявшись трясти его, как грушу:
– Не смей подыхать, слышишь?! Не смей помирать! Если ты умрешь, я придушу тебя собственными руками!
Я орала что-то несусветное, и наплевать, что думали обо мне вокруг. И вдруг… нет, мне не почудилось, что-то действительно дрогнуло.
Я сползла на снег, вглядываясь в такое дорогое лицо и пытаясь найти в нем хоть какой-то признак жизни.
– Вя… тич, миленький… – рыдания душили, крупные слезы невыразимого горя текли по щекам, руки дрожали… – не умирай… Мы с Федькой не сможем без тебя… не умирай… не умирай, родной…
Руки гладили и гладили его лицо. И снова мне показалось, что я что-то чувствую.
– Он жив, не смейте его хоронить, он жив!
– И-и… девонька, столько крови потерять, кто ж тут выживет? – вздохнул какой-то ратник.
– Не смейте увозить его! Я не отдам! Я выхожу.
– Чует
Они помогли мне переложить Вятича, по-прежнему не проявлявшего никаких признаков жизни, в другие сани, и возница щелкнул кнутом:
– Я тебя поскорее в деревню отвезу, тут неподалеку есть. Там в тепле согреешься, а завтра и похоронишь своего милого…
– Никого я хоронить не буду! Он жив, – в моем голосе было столько уверенности, что мужик только покосился на бесчувственного сотника.
– Ну и ладно, ну и хорошо.
Я всю дорогу держала голову Вятича в своих руках, чтобы не сильно трясло, мысленно умоляя:
– Ну хоть какой-то знак дай, если ты жив. Хоть вздохни, дрогни ресницами…
Но сколько ни прислушивалась, дыхания не чувствовала.
В деревне привезший меня мужик сокрушенно кивнул на нас с Вятичем:
– Твердит, что жив.
Хозяева небольшой избушки на самом краю оказались людьми понятливыми, они согласились пригреть до утра не только меня, но и моего погибшего мужа.
Вятича перенесли на лавку, мне сказали, чтобы брала все, что в печи есть, не чинясь, а если что надо, так звала соседей. Обещали завтра отправить своего мальчонку за знахаркой, она в соседней деревне живет, что в стороне.
– Ноне поздно уже, лесом не пройти…
Я только кивнула. Какая знахарка, если Вятич не выживет сам, то ему никто не поможет…
Русские дружины покидали поле боя со славой и полным удовлетворением. Рыцарская свинья нашла свою погибель на льду Чудского озера.
И снова полководческий талант молодого князя помог ему справиться с теми, с кем, как считалось, справиться невозможно. Главная сила тарана стала его слабостью, Невский сумел воспользоваться даже такой проблемой, как подтаявший лед. Этот бой вошел в историю как Ледовое побоище, несмотря на многие старания потомков принизить и размах, и значение этой победы. Потомки не всегда благодарные и не всегда честные, но князю тогда было не до памяти на долгие года, он одержал победу над сильнейшим врагом, не погубив отцовских дружин, не оставив Русь без защиты.
На подходе к Пскову даже чуть забеспокоились: от ворот к ним двигалось множество народа. Оказалось, встречают псковичи с крестным ходом, с иконами и хоругвями. Просто раненых привезли в город побыстрее, чтобы залечить раны. Вот они-то и рассказали о битве, о таланте князя Александра Ярославича, который смог разгадать замысел немцев и перехитрил их!
От городских ворот проехали сразу к собору Святой Троицы на торжественный молебен. За князем до города шли связанные меж собой веревками рыцари. Головы опущены, бредут еле-еле… Псковичи смотрели на это поверженное воинство и не могли поверить, что перед ними совсем недавно грозные, закованные в броню, жестокие воины. Были, правда, и такие, что все равно смотрели свысока, презрительно. Но на них никто не обращал внимания. Главными были победители и, конечно, молодой князь.