Невеста войны. Спасти Батыя!
Шрифт:
– Скажи, чтобы отвели к нам.
А потом повернулась к хозяину и вложила в его руку ровно столько монет, сколько стоила его кобыла:
– Алаверды! Ответный подарок.
Карим только хмыкнул, видно, это вообще выходило за рамки разумного, зато остальные взвыли, теперь уже одобряя мой поступок.
Хозяин (бывший хозяин) кобылы стал приглашать к себе, Карим сказал, что отказать – значит нанести смертельную обиду, пришлось идти. Я была совершенно ненормальной женщиной на этом базаре и вообще в этой жизни, но ради меня расстарались. Осталось ощущение, что он потратил на последовавший праздник почти
В свой караван-сарай мы вернулись поздно вечером. За траты Карим меня не укорял, денег у нас было больше чем достаточно, и вообще, это мое дело, как хочу, так и трачу. Толмач смеялся только над тем, что мне теперь на базар хода нет, торговлю сорву, слишком известной личностью стала.
Кобыла стояла вместе с остальными, я снова погладила ее по морде…
– Как же тебя назвать? Славой не буду, ты не похожа, а имя мне дорого. Карим, как можно назвать лошадь?
– У нее есть имя.
Вот черт, не догадалась спросить!
– Я не спросила.
– Я спросил. Джейхун. Как раз для тебя.
Кобыла стояла совершенно смирно, какое уж тут бешенство. Но я вспомнила вяло текущие воды реки и то, что она, разбушевавшись, смывает целые города, и согласилась.
– Ладно, Джейхун так Джейхун. А на базар мы пойдем, потому что еще не видели оружие.
Я понимала, что женщина и оружие у местных понятия несовместимые, но удержаться не могла. Правильно сделала, потому что там произошла знаменательная встреча…
Мы уже битый час разглядывали сабли, клинки, большие ножи, щиты…
И вдруг… сначала я заметила, что почти притих базар, то есть притихли все, кто неподалеку от меня, дальние от нас ряды продолжали шуметь, потому абсолютной тишины не получалось. Общее внимание оказалось приковано к чему-то позади меня. Это опасно, потому я резко обернулась и тоже изумленно замерла, кажется, даже с открытым ртом.
Увидеть посреди Самаркандского базара тринадцатого века человека в рыцарском одеянии и вооружении, конечно, необычно, но самым удивительным оказалось не это. Рыцарь был, вернее, была… женщиной! Передо мной стояла здоровенная деваха ростом даже выше меня самой московской, то есть больше метра семидесяти пяти, закованная в броню, которой никоим образом не удавалось скрыть потрясающие формы тела. Амазонка с картинок современных мне иллюстраторов, только не в кожаных полосочках, неизвестно зачем располагающихся на упитанных икрах или бицепсах, а в латном защитном доспехе. Доспех на груди выпирал двумя буграми столь откровенно, что сомнений в объемах под ним не оставалось. Минимум пятый размер – невольно прикинула я.
Она стояла, также вперившись в меня недоуменным взглядом. Я вспомнила, что вообще-то и сама не слишком соответствую местным правилам приличия, потому как тоже ношу доспех, хоть и кольчужный, а также одета в плащ с меховой оторочкой, в котором неимоверно жарко, зато он позволял скрыть под собой оружие. Но в данном случае я выглядела по сравнению с красоткой как тощая кобыла рядом со здоровенным верблюдом где-нибудь перед Софийским собором Новгорода.
Половина базара сбежалась поглазеть. На такую пару и впрямь посмотреть стоило. Две необычные женщины
Первой молчание нарушила моя визави, она хлопнула себя по крутому боку и хохотнула громовым голосом:
– Ха! Ты откуда тут такая?
Конечно, вокруг не поняли, потому как произнесено было на чем-то, отдаленно напомнившем мне французский. Ясно, мадам из Европ…
– Я из Руси.
– А я из Парижа.
М-да… где же еще встретишь парижанку, если не на базаре в Самарканде, причем тринадцатого века, в окружении таращившихся купцов со всего света, то бишь Востока?
Дама выдала нечто вроде «как сюда затесалась?».
– Я в Каракорум.
Тут я сообразила, что хватит держать ответ перед рыцаршей, пора бы самой перейти в наступление.
– А ты что здесь делаешь?
Девица неопределенно дернула мощным плечиком (если комок мускулов под латным доспехом можно назвать так):
– Да… ехала с рыцарем Андреасом, а он… окочурился…
Ясно, дама без поддержки, и ей скучно.
– Эти, – она обвела взглядом окружающих, отчего ровно половина невольно присела, а вторая поспешила сделать вид, что их тут вообще нет, – ничего не понимают. А я их не понимаю. А ты понимаешь?
– Я – да.
– Пойдем, пропустим по стаканчику? – почти оживилась великанша, на радости она была бы готова осушить не только стаканчик, но и целое ведро. Видно, рыцарь окочурился совсем недавно, а этой бедолаге даже дорогу не спросить.
Из-за мощного плеча выглядывал явно оруженосец, хотя я быстро прикинула, что если боевые доспехи и оружие у великанши таковы, как она сама, то, пожалуй, оруженосца рыцарше приходилось таскать заодно с оружием, ему самому не потянуть. Дело в том, что великанша сочетала в себе рост Дон Кихота с упитанностью Санчо Пансо, а ее оруженосец их же качества, только с точностью до наоборот – упитанность (или ее отсутствие) хозяина с ростом слуги. Я почему-то представила, как дама рывком за шиворот бросает в седло своего оруженосца, чтобы не погиб под копытами ее коня.
– Здесь не принято пить. Тем более женщине.
Новая знакомая открыла рот, чтобы возразить, я понимала, что она скажет, мол, плевать я хотела на их правила, но замерла, остановленная моим жестом:
– Лучше нам познакомиться поближе и обсудить, что вам делать дальше. Где вы остановились?
– А вон там где-то. Пажи с лошадьми там остались.
О, как мы путешествуем, с пажами…
Кивнув, я обернулась к Кариму. Он не понимал нашу речь и потому был беспокоен.
– Карим, эта женщина из вечерних стран. Из Парижа, ты должен слышать про такой город.
Мой толмач кивнул.
– Ее сопровождающий умер, надо ей помочь отправиться домой.
Насчет отправиться домой я не была уверена, но пока решила не уточнять, там будет видно.
Карим снова кивнул и задал пару вопросов стоявшему рядом торговцу, который напряженно приглядывался к нам с рыцаршей. Тот что-то быстро заговорил, показывая в ту же сторону, куда и новая знакомая, видно объяснял, где она остановилась.
Даме надоели наши переговоры, и она забеспокоилась. Я чуть улыбнулась, лучший способ внушить доверие – назвать свое имя: