Невеста желает знать
Шрифт:
– Не раньше, чем я уничтожу их, – выдавил Найт, и правда настолько поразила Кросса, что он мгновенно остыл. Найт почувствовал перемену:
– Не пора ли тебе защитить кого-то из семьи?
Слова ударили его. Эхо тех, которые он столько раз повторял себе. Он ненавидел Найта за это.
Но себя ненавидел больше.
– У меня все козыри, – сказал Найт, и на этот раз в голосе не было злорадства.
Только констатация факта.
Глава 5
Научный
Исследования выявили, что человеческий язык – не одна мышца, а восемь уникальных мышц, половина которых прикреплена к нижней челюсти и подъязычной кости, а вторая половина соединена воедино, чтобы придать форму и функциональность органу.
Хотя дополнительные исследования пролили яркий свет на область анатомии человека, ранее мне неизвестную, все же мне остается неясным значение мышцы в деятельности, не связанной с произношением и едой. Придется попросить Оливию объяснить. Решение не идеально.
24 марта 1831 года.
Двенадцать дней до свадьбы
– Хочу для него наказания.
Кросс наблюдал, как Темпл низко наклонился над бильярдным столом в «Падшем ангеле», прицелился и ударил. Белый шар ударился о красный и, отскочив от бортика, ударил третий, пятнистый.
– Уверен? Месть никогда не являлась твоей целью. Особенно месть Найту.
Борн выступил вперед и оглядел игровое поле:
– Черт бы побрал твою удачу, Темпл.
– Оставьте мне хоть бильярд, – отозвался Темпл. – Единственная игра, в которой у меня есть шанс победить вас обоих.
Отступив, он прислонился бедром к ближайшему стулу и снова обратился к Кроссу:
– Есть способы сделать так, чтобы он исчез.
– Ты только и способен, что предлагать убийство, – это в твоем стиле, – откликнулся Борн, в свою очередь ударив по шару. Но потерпел неудачу и затейливо выругался.
– Это быстро. И навсегда, – пожал массивным плечом Темпл.
– Если кто-то за пределами этой комнаты услышит тебя, сразу поверит всему, что о тебе рассказывают, – усмехнулся Кросс.
– Они и без того верят историям обо мне. Ладно, не будем убивать. Почему бы просто не заплатить долг?
– Это не выход.
– Возможно, это даже к лучшему. Данблейд не посмеет больше проигрывать, а мы через месяц вернемся туда, откуда начали.
Борн подошел к буфету, где Чейз держал лучший в клубе скотч-виски.
– Выпьешь?
Кросс покачал головой.
– Так что ему нужно? – осведомился Темпл.
– Хочет выдать замуж дочь.
– За тебя?
Кросс не ответил.
Темпл тихо присвистнул:
– Блестяще.
Кросс взглянул на Темпла:
– Брак со мной – отнюдь не блестящая идея.
– Почему нет? – вмешался Борн. – Ты граф, богат, как Крез, и – что еще лучше – работаешь в семейном бизнесе. Король игорных заведений.
– В
Темпл ухмыльнулся и взял протянутый Борном стакан с виски:
– Мы оба знаем, что Диггер Найт умрет, но не подпустит меня к своей доченьке. Борн женат, моя репутация навеки погублена, а Чейз… это Чейз. Добавь все к тому факту, что ты – единственный, кого он уважает. Одним словом, кроме тебя, кандидатов нет.
Ничего подобного.
– Он неверно судит обо мне.
– Не он первый, – утешил Борн. – Но признаюсь: если бы моя сестра попала ему в лапы, я бы подумывал о том, чтобы согласиться на его условия. Диггер Найт безжалостен и добивается своего любым способом.
Кросс отвернулся, игнорируя угрызения совести, вызванные словами Борна. Что ни говори, а золовка Борна была в лапах Найта только вчера. Высокая, стройная Пиппа в объятиях сильных рук Найта, прижатая к его боку, пока он нашептывал ей на ухо бог знает что.
При мысли об этом Кросс выходил из себя.
Сестра Борна. Теперь его сестра.
Он взял себя в руки и стал мерить шагами темную комнату, пока не добрел до дальней стенки, где мозаичный витраж выходил на первый этаж казино. Этот витраж был главной достопримечательностью «Падшего ангела» и изображал во всех ярких деталях падение Люцифера. Большой светловолосый ангел изгонялся с небес в ад, бесполезные крылья волочились следом за ним. Вокруг щиколотки обмотана цепь. Сверкающая драгоценными камнями корона прижата к груди.
Витраж служил предупреждением людям – напоминанием об их месте, о том, как они близки к собственному падению. Олицетворение греховного соблазна и роскоши порока.
Но для владельцев «Ангела» витраж означал кое-что еще.
Он служил доказательством того, что изгнанные могут стать владыками и правителями, чья сила и мощь соперничают с теми, кому когда-то служили.
Последние шесть лет жизни Кросс провел, доказывая, что он не просто беспечный, изгнанный обществом мальчишка. Что он – не только титул и благородство рода. Не только право рождения. Больше, чем обстоятельства смерти брата. Больше того, что последовало потом.
И будь он проклят, если позволит Диггеру Найту возродить того мальчишку.
Только не теперь, когда он столько потрудился, чтобы отделаться от него.
Не теперь, когда он стольким пожертвовал.
Кросс скользнул взглядом по людям, толпившимся в казино. Несколько человек у бильярдных столов. Кто-то играл в экарте. Колесо рулетки вертелось разноцветным вихрем, ставки были огромными. Кросс стоял слишком далеко, чтобы увидеть, куда упал шарик, или слышать слова крупье, но видел разочарование на лицах мужчин, расстроенных проигрышем. И видел то, как расцветают надежды, заставляя игрока поддаться искушению поставить на новую цифру, а может, и на ту же самую, убеждая себя, что удача на его стороне.