Невеста зверя (сборник)
Шрифт:
– Нет-нет, – встрепенулась она. – Эти слезы мне в радость. – Она вытерла щеки тыльной стороной ладоней и улыбнулась. – Я просто хочу сказать, Мег, не будь так жестока с другими. Да и с собой тоже. Жизнь в этом мире и без того достаточно трудна. Не надо судить так сурово. Не мешай себе видеть и других людей, пусть они и не умещаются в твою схему мира.
Я поморгала, взяла кружку чая и стала пить. Я не знала, что ответить. Обычно мама никогда нас не критикует, а сейчас, хоть она и высказала все достаточно мягко, я поняла, что она за меня волнуется. Когда она говорила такое, я понимала, что пора мне отложить щит и меч и, вместо того, чтобы драться, осмотреться вокруг. Но разве драка – это не то, что я умею делать лучше всего?
– Прости меня, мама, – сказала я.
– Не извиняйся, дорогая. Будь счастлива. Найди то, что сделает тебя счастливой, и наслаждайся этим, как твой брат.
– Ты имеешь в виду живопись? – спросила я.
– Нет, – ответила мама, – я имею в виду Тристана.
Однажды,
Что еще водится за краем того мира, где я живу? Кто еще там меня поджидает? Действительно ли у меня есть причины так бояться внешнего мира?
Обо всем этом я думала, когда проснулась на следующее утро и стала смотреть на черное пятно на потолке. Оно тоже могло быть картой семнадцати лет. Вокруг – только белизна, и никуда не спрячешься. Мама была права. Хоть я и завидовала способности Томми жить своей жизнью так свободно, он тоже шел по собственному пути, трудному пути, и ему нужны были любящие люди, которые бы его поддержали. Я могла помочь и ему, и Тристану – просто быть теплее и добрее, не такой подозрительной и недоверчивой. Для начала можно было закрыть глаза на странные слова Томми о том, что Тристан – проклятый сын Мелюзины, и поступить, как мама и папа: просто ему не противоречить. Он ведь, в конце концов, художник.
Я встала, оделась и вышла из дома, даже не позавтракав. Я не могла больше ждать ни дня, мне надо было помириться с Томми, показать, что я уже не сержусь на него за то, что он уехал на все эти годы. Я бежала через поле, через лес, все быстрее – скорее, скорее найти Томми. К той минуте, когда я вбежала на опушку у пруда, я хотела сказать ему тысячу вещей. Но, оказавшись на опушке, я застыла на месте с открытым ртом и не произнесла ни слова.
Томми сидел на стуле на мостках с мольбертом и палитрой и писал Тристана. А Тристан – не знаю, как описать его, чтобы в это можно было поверить, но на ум мне пришли такие слова: хвост, чешуя, зверь, красота. Сначала я не могла понять, что он за существо, но зато сразу же поняла, что Томми не сошел с ума. Или я тоже сумасшедшая.
Тристан лежал на мостках перед Томми, верхняя часть его обнаженного тела была сильной и мускулистой, а вместо нижней половины на мостках извивался длинный змеиный хвост. Время от времени Тристан двигал хвостом, на секунду опускал его в воду, а затем возвращал в нужное Томми положение. Я чуть не закричала, но в последнюю секунду удержалась. Я еще не уехала из дома, но это создание забрело сюда из белых пятен за пределами карты того уголка мира, где я жила семнадцать лет. Как такое возможно?
Я вспомнила о выставке в Нью-Йорке, на которую мы летали всей семьей – выставке, где Томми показал не только первые картины своего цикла «Американская готика», но и странных, волшебных созданий, которых он рисовал, когда только что закончил университет. Критик, который заметил его на той выставке, сказал, что у Томми есть техника и талант, который то завораживает, то раздражает, и стоит подождать, когда у Томми разовьется более зрелое видение мира. Тогда я согласилась с этим отзывом.
Я забыла, что обещала Томми не подходить к ним, когда они работают. Томми не солгал, когда сказал мне, что они переселились сюда ради Тристана, который хотел жить подальше от своей семьи и людей, ожидавших от него, что он перестанет быть собой. Я задумалась, как давно он скрывал эту часть себя, прежде чем познакомился с Томми, который смог полюбить его за то, кем и чем он являлся на самом деле. Какой дар и какое проклятие выпали на их долю – быть таким, как Тристан, и видеть это так ясно, как Томми. Чем дольше я смотрела на них, тем более мелкими и незначительными казались мне мои собственные проблемы. И тем яснее я понимала, какие опасности их ожидают, как легко люди нашего мира могут разбить их судьбы и любовь, выставив их из жизни так же, как школьный совет выгнал мистера Терни за то, что он учил нас правде о мире.
Я повернулась и тихо пошла через лес к дому, но, как только сошла с тропы на поле, перешла на бег. Я свернула с полей и побежала мимо дома, остановилась на пыльной проселочной дороге и стояла, глядя на горизонт, где границы нашего городка ждали конца лета, когда я наконец перешагну их. Ждут ли меня драконы за пределами карты моих первых семнадцати лет? Пускай! Я подружусь с теми, которые мне понравятся, и сражусь с теми, кто на меня нападет. Это был мой дар, как сказала мама, – сила моей воли. Может быть, вместо психологии я начну изучать право и научусь защищать мир и улучшать его, чтобы когда-нибудь Томми
Ведь у нас свободная страна. Ну, вроде как. И, если у меня есть право голоса, однажды настанет день, когда эти слова для нас с Томми перестанут быть шуткой.
Рассказы Кристофера Барзака опубликованы в «Годовом сборнике лучших рассказов фэнтези и ужасов», в «Салоне Фантастик», «Трамполине», «Журнале научной фантастики Азимова», «Нерве» и других журналах и антологиях. Его первый роман, «За грусть», завоевал в 2008 г. приз Кроуфорда за лучшее первое произведение в жанре фэнтези и был номинирован на приз за лучшую книгу Великих озер 2008 г. Его второй роман, «Любовь, что мы делим, не зная о том», вышел в 2008 г. Крис вырос в сельской глубинке Огайо, жил в приморском городке в Южной Калифорнии и в столице Мичигана, в 2006 г. вернулся из Японии, где два года преподавал английский язык в японской школе неподалеку от Токио. Теперь он преподает писательское мастерство в Государственном университете Янстона, Янстон, Огайо. Его блог можно прочесть по адресу www.christopherbarzak.wordpress.com.
Многие думают, что маленькие городки в провинциальной Америке либо милые и своеобразные, как на картинах Нормана Рокуэлла, либо ужасные и отсталые, как в рассказах Шерли Джексон. Конечно, в обоих описаниях есть доля правды, но в сельской Америке живут разные люди, хоть города там и правда небольшие.
Я родился и жил на маленькой ферме в Огайо, вырос из нее и вышел в огромный мир за ее пределами. Я обнаружил, что не только многое в мире устроено совсем не так, как мне рассказывали, но и что люди, которые с детства живут, как я, на маленьких фермах, вовсе не соответствуют тому, что от них обычно ожидают те, кто вырос в больших городах. Поэтому в «Карте семнадцати лет» я хотел показать, как сельская семья Среднего Запада справляется с конфликтом между своими устоями и ожиданиями безграничного мира за пределами ее мирка. Мне хотелось написать о том, что люди, в которых мы склонны видеть чудовищ или монстров из-за того, что они отличаются от нас, на самом деле прекрасны, стоит только взглянуть на них под правильным углом зрения.
Делия Шерман
Говорит селки